|
05:36
Шелковый путь
|
 Александр Иванович Карцев Шёлковый путь (главы из книги) Эта книга об Афганистане. О моих друзьях. О работе военных разведчиков и о том, что Афганистан был для нас не только полем боя, но в первую очередь страной, впитавшей в себя совершенно уникальные знания. Которые могут быть полезны каждому из нас. Афганистан Посвящается Сергею Карпову. С завистью к его офицерской молодости. Солдату маршрута Кабул - Джабаль-Ус-Сирадж. Солдату и поэту. Перед поездкой в Афганистан нас отпустили на несколько дней в Москву. Побродили с Игорем Дорогановым, Володей Ивановым и Вероникой Белоцерковской по Арбату, посидели на скамейке у Патриарших прудов. Через два дня мы улетали, Вероника оставалась. Вероникин отец, дядя Миша, работал ученым-физиком. Он постоянно подтрунивал над нами. - И что вы так долго там возитесь с этим Афганистаном. Работы на три дня, а вы уже седьмой год воду в ступе толчёте. Мы лениво отшучивались. Говорили, что после нашего приезда война больше трех дней и не продлится. Духи увидят, какие мы страшные, рассмеются и убегут куда-нибудь в Пакистан. И пели свою любимую шуточную песню: "Гремя броней и хлопая брезентом, пойдут машины в яростный поход". А дядя Миша не шутил. В это время он работал как раз над этой задачей. Три дня ему было нужно для того, чтобы доставить в один из районов Туркмении необходимое оборудование. Этот район находился на линии тектонического разрыва, уходящего на сотни километров вглубь Афганистана. Согласно ранее проведенных исследований и расчетов здесь было бы разумно создать искусственное водохранилище. Проведя небольшой направленный подземный взрыв. Ядерный, разумеется. Для него то и требовалось это оборудование. Дальше, проще. Согласно закрытому распоряжению Совета Министров СССР в южных районах Туркмении и Узбекистана создавался бы необходимый запас медикаментов, палаток и продовольствия. В каких целях не сообщалось (или придумывалась какая-нибудь не самая фантастическая версия). Через полтора месяца (плюс-минус несколько дней) на территории южного соседа должно было произойти крупнейшее за последние годы землетрясение. С большими разрушениями и человеческими жертвами. В тот же день Советский Союз направил бы в пострадавшие районы автомобильные колонны с гуманитарной помощью, врачами и спасателями. Самолетами быстрее, но все аэродромы были бы разрушены. В драке волос не жалеют. Когда у соседа беда, ему отдают последнее. Даже если это последнее ранее было невозможно продать на мировом рынке. Если это "последнее" идет как гуманитарная помощь, оно оплачивается Международным обществом Красного Креста и Полумесяца. По мировым ценам, разумеется. Неплохой способ продажи неходового товара. Следом за спасателями и врачами в страну прибывают строители. Необходимые им техника, оборудование и грузы. Если в качестве гуманитарной помощи направить в страну наши автомобили, следом придется отправлять ремонтников и запчасти. Практически немедленно. Ибо наши машины без ремонта и запчастей не ездят. Но афганцы были бы благодарны и за них. Дареному коню в зубы не смотрят. И, практически сразу, попадали бы в серьезную экономическую зависимость. Таким образом, в течение нескольких дней можно было перенацелить экономику целой страны. На нужное вам направление. А экономика, как известно, определяет политику. Не говоря уж о том, что афганцы всегда отвечают добром на добро. И никогда не забывают, кто был рядом с ними в самые трудные дни. И кто поделился с ними последним куском хлеба. Спас их детей и стариков. Афганцы, смелые и мужественные люди, могут годами воевать с иноземными захватчиками. Проявляя при этом истинный героизм и самопожертвование. Одновременно с этим они испытывают панический страх перед потусторонними силами. Землетрясения наводят на них ужас. Они воспринимают их как "грозную кару Аллаха за совершенные грехи". После этого им нужно только объяснить, какие грехи они совершили. Как вы понимаете, войска вводить нет никакой необходимости. Достаточно лишь дать работу местным жителям - а работы после землетрясения всем хватит. Поставить перед ними новые цели и задачи. В своих интересах. Дядя Миша более циничен. Всю эту операцию он условно подразделяет на два этапа. Этап первый: выравнивание Гиндукуша с "нулевым" уровнем. Этап второй: заселение территории дружественными нам племенами туркмен и узбеков. Он твердо уверен, что хороший афганец - мертвый афганец. Для меня так и остается непонятным, почему программа использования тектонического (или сейсмического) оружия не находит в данный момент применения. Возможно, её решили "заморозить" до лучших времен. И дядя Миша временно остается не у дел. Мы же уезжаем. Под безобидные подначки Вероникиного отца. Есть такая примета: уезжая на войну, ты должен оставить что-то такое, ради чего стоило бы вернуться. Мы были слишком молоды, у нас еще ничего не было. Мы оставляли свой город, его улочки и скверы. Студентов, поющих под гитару песни Булата Окуджавы на Арбате. Улыбки красивых девушек и легкое, незримое ожидание счастья. Ради этого стоило возвратиться. Мы всегда возвращались. Но ради этого стоило вернуться живым! Зашел попрощаться к Сан Санычу. Щелоков Александр Александрович работал в издательстве газеты "Правда". Как и многие люди старшего поколения, он был человеком-легендой. Военный журналист, талантливый писатель и профессиональный разведчик. Автор большого количества интересных книг и специальных операций. В ряде стран мира. К тому же он был моим другом. Настоящим другом. Когда я говорил, о светлой голове, в которую пришла идея создания программы "Врачи без границ", я говорил о Сан Саныче. Увы, самые светлые идеи и успешные замыслы не всегда рождаются под сенью штабов и солидных учреждений. Гораздо чаще (как бы кощунственно это не звучало!) они появляются в какой-нибудь редакции, на кухне или (страшно даже подумать!) в спальне. И не в голове крупного военачальника или государственного чиновника (в их-то головах, как правило, совсем другие мысли). А в голове скромного служащего или тихого, незаметного пенсионера. Здесь важно быть услышанным! Любая идея, даже озвученная, только тогда чего-нибудь стоит, когда она подкреплена делом. Наша военная разведка заслуженно считается лучшей в мире. И во многом заслуга её в том, что она умеет прислушиваться к своим сотрудникам. Действующим или находящимся в запасе. Ибо в разведке не существует понятия "бывший" разведчик. И есть у разведчиков одно старое правило: не спрашивай, что страна сделала для тебя, спроси, что ты сделал для неё. Для этого не важны ни профессия, ни возраст. В небольшом редакционном кабинете собрался настоящий военный совет: Сан Саныч, художник Кузнецов Михаил Емельянович и два незнакомых мне седых мужчины крепкого телосложения. Они представились коротко: журналисты-международники. Возможно, это была одна из многих их профессий. Об остальных они не распространялись. Обычный мальчишник. Кофе с коньяком, коробка конфет и задушевная беседа. Время остановилось. Его больше не существовало. Не трудно было догадаться, что мои собеседники были экспертами по Афганистану. Судя по всему, журналисты-международники работали там еще при Нур Мухаммеде Тараки, но как мне показалось совсем не журналистами. Скорее всего, советниками либо консультантами. Они рассказывали забавные истории из своих афганских похождений. Рассказывали об обычаях, чудом сохранившихся в горных кишлаках. Рассказывали о "хлебном" братстве, которое дороже кровного. Если кто-то разделил с тобой лепешку, ты становился его "хлебным" братом. Правда, меня сразу же успокоили (чтобы я не строил ненужных иллюзий!), что обычай этот почти утрачен. И если уж кровные братья иногда не могут что-то поделить между собой, то и "хлебный" брат мог, не задумываясь, выстрелить в спину. Сан Саныч рассказал притчу "О двух солдатах". Давным-давно жили-были два солдата. У каждого было ружье, была шинель и был окоп. По колено залитый водой. Потому что дело было поздней осенью, вода сочилась отовсюду. У каждого солдата были патроны и гранаты. Вот только не было ни жены, ни детей. Потому что они были еще очень молодыми солдатами. Каждый из них думал о доме, о Родине. И еще о старшине, вот уже второй день застрявшем где-то в тылу с продовольствием. О промокших сапогах. И завтрашнем дне. Дум хватало. Первый солдат пытался отогнать их и хотя бы на несколько минут уснуть. Потому что не спал уже третьи сутки. А второй солдат думал о каких-то глупостях. О том, что через несколько часов зарозовеет небо на востоке. И когда лучи солнца начнут купаться в каплях утренней росы, весь мир увидит изуродованное воронками авиабомб и окопами поле. Это было как-то неестественно, неправильно. Он не мог изменить весь мир. Он был всего лишь солдат. Он мог совсем немного. Распилил старой, кем-то брошенной, пилой дерево, сваленное недалеко от его окопа артиллерийским снарядом. Получившимися бревнами перекрыл окоп. Укрыл бревна и бруствер окопа дерном и замаскировал ветками. Оставшимися ветками застелил дно окопа. Среди окружающего его безумия стало прорисовываться что-то логичное, простое. Он заузил бойницы, попутно вспомнив добрым словом профессора, который читал у них в институте лекции по древнерусскому зодчеству. Рядом с гранатами положил гроздь рябины, просто потому, что она напомнила ему о доме. И вычистил винтовку. Большего сделать он не успел. Утром, после артподготовки, на поле появились немецкие танки и пехота. И два солдата приняли свой первый бой. Каждый из них защищал Родину. Вот только у первого солдата она предстала в образе самого близкого и родного ему человека - ротного старшины. Того самого, потерявшегося два дня назад с полевой кухней где-то в нашем тылу. И солдат оставил свой окоп, бросился искать старшину. А второй солдат в это время ни о чем не думал. Пулю за пулей он посылал в сторону грязно-серых фигурок, маячивших на горизонте. Он защищал свою Родину. Свой окоп, в который вложил не только силы, но и душу. Защищал гроздь рябины, которая напомнила ему о доме. И даже образ старика-профессора, оставшийся где-то далеко в другой жизни. Когда танки подошли ближе, по одному из них он бросил противотанковую гранату. Но не подбил его. И снова взял в руки винтовку и открыл огонь по пехоте. Так учил его командир отделения, сержант Чураков. Танки прошли через его позицию, но были уничтожены противотанковой батареей. Потому что танки без пехоты становятся беззащитными. В этом бою второй солдат не подбил ни одного танка, возможно даже, не убил ни одного немецкого солдата. Ведь это был его первый бой. Орден "Красной Звезды", медаль "За Отвагу" и другие медали он получит позднее. А первого солдата в тот же день расстреляли бойцы заградительного отряда. Мы живем по принципу "Перекати-поле". Останавливаясь на один день в гостинице, стараемся не обращать внимания на отсутствие каких-то бытовых удобств. Откладываем ремонт в квартире на следующий год, забывая о том, что жизнь отложить на завтра невозможно, что следующего года может и не быть. Каждый день - миниатюра всей твоей жизни. Как ты проживешь свой СЕГОДНЯШНИЙ день, насколько красиво, интересно и содержательно - точно такой будет и ВСЯ твоя жизнь. Поэтому, где бы ты ни собирался провести свой день - в дорогом отеле или полузатопленном окопе, постарайся украсить его. И проживи свой день интересно. Словно это твой последний и самый лучший день. Так закончилась притча "О двух солдатах". Напоследок мне подарили книгу афганских сказок и легенд. Перевод с пушту института востоковедения. Сан Саныч сказал, что в сказках хранится душа и ключ к пониманию любого народа. Из сказок можно узнать о народе, его обычаях и традициях гораздо больше, чем из любых справочников по этнографии. Об этом я догадывался уже давно. Но в данный момент я почему-то думал, что получу от своих новых знакомых инструкции, шифры, явки, парашют и буденовку. Тогда я еще не знал, что получил гораздо больше. Благословение. Потому что на прощание Сан Саныч повторил мне девиз Рихарда Зорге: "Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует". Этим словам я старался следовать всю свою жизнь... Через день, утренним рейсом, я прилетел в Ташкент. В штабе округа получил загранпаспорт с открытой визой. К обеду прибыл в Тузель на пересыльный пункт. Медпункт, буфет, четыре двухэтажных общежития и почти ежедневная смена жителей этого небольшого островка "афганской" земли. Вылет планировался на девять утра. Но где-то под Кабулом обстреляли наш самолет. И все вылеты отложили на трое суток. Моментально на пересылке скопилось несколько десятков офицеров и прапорщиков. Полупустые общежития наполнились шумом и гамом. На четвертый день границу открыли. В 18.30 мою фамилию зачитали среди вылетающих утром на ИЛ-76. Глажу форму, бреюсь, пишу письма маме и сестре. Завтра на войну. Не проспать бы. Но всю ночь в нашем номере "чертова мельница". Народ травит анекдоты, рассказывает байки. Из двенадцати человек спят только трое: прапорщик Слава из 180-го, капитан из штаба армии, да летчик - старший лейтенант. Безуспешно пытаюсь уснуть и я. В 4 утра подъем. Короткие сборы и небольшие цепочки полусонных людей потянулись в сторону контрольно-пропускного пункта. Старенькие ЗИЛы, забитые нашей разношерстной командой, отбывают в аэропорт Южный. Длиннющая очередь на таможне. Перед нами регистрируется группа афганцев из ХАД, афганской госбезопасности, на ИЛ-18. Затем наш 76-й. Получаю "талон-вылет", заполняю его. И на взлетную полосу. Слышен голос командира экипажа: "... борт-стрелку занять свое место". Короткий взлет и через полтора часа крутая посадка в Кабуле. Кабул встречает нас грязью и моросящим дождем, температура около 18-ти градусов. И это после +40 в Ташкенте. Сказывается высокогорье. Сдаем предписания и паспорта. Разбитый ПАЗ отвозит нас на самый край взлетно-посадочной полосы. Там находится центральная кабульская пересылка. Штаб, три одноэтажных сборно-щитовых казармы, две столовые, несколько брезентовых палаток и кинотеатр "Ветерок" - несколько скамеек и белый экран под открытым небом. В кинотеатре каждый вечер новый фильм. "Салют, Мария", "Эта настоящая мужская работа". Старший прапорщик Загребайло, командир взвода переменного состава. Кличка "Бибер", и действительно сходство с бобром поразительное. Инструктаж вновь прибывших: "На территории пересыльного пункта запрещается: ходить по центральной дорожке (чтобы не мозолить глаза командованию), нарушать форму одежды, ходить в спортивной форме, выходить из помещений после отбоя, покидать территорию пересыльного пункта". Добро пожаловать на войну! Мне нужно было попасть во второй батальон 180-го кабульского мотострелкового полка. Для этого необходимо было съездить в Баграм, отметиться в штабе 108-й дивизии. Это примерно 60 километров севернее Кабула. Затем вернуться в столицу, представиться в полку. И снова в Баграм. Там располагался второй батальон. Мне еще повезло, что я не попал в третий батальон - он стоял под Джелалабадом. А это в несколько раз дальше. По громкоговорителю на пересыльном пункте целый день одна и та же песня без музыки: "Лейтенанты такие-то, прапорщики такие-то, вылетающие в ..., срочно собраться с вещами у автомобильной стоянки". Наконец-то звучит моя фамилия. На Баграм летела большая партия молодых солдат, и я вылетел только на третьем борту. АН-12. Мое первое знакомство с ним не было приятным. Вы когда-нибудь летали в бочке с пропеллером? Падал вниз он точно так же. Правда, в отличие от бочки АН-12 мог еще и подниматься вверх. Но ощущения были те же. Крутой взлет, три круга над аэродромом для набора высоты и пятнадцать минут лёта. В Баграме меня никто не встречал. Не было ни цветов, ни музыки. Останавливаю ГАЗ-66, направляющийся в сторону штаба дивизии. И никак не могу поверить, что я уже на афганской земле. Изрытая, словно оспой, дорога. Пыльные кишлаки. В горах догорает закат. Кто-то торгует в дуканах, местных магазинчиках. Кто-то ковыряется на своих крохотных участках земли. Кто-то достраивает свой дувал (глинобитный забор), а кто-то готовит оружие к ночной смене... Даже не верится, что это уже не наша земля. Добираюсь до штаба, но заходить уже поздновато. Устраиваюсь в гостинице. Это сборно-щитовое одноэтажное здание, которое здесь называют модулем. Самое распространенное архитектурное творение на территории военных городков в Афганистане. В гостинице довольно уютно: свет, вода в душе, чистое белье. Возможно, и не пятизвездный отель, но после пересыльного пункта чувствуешь себя почти как дома. Всю ночь над модулем ревели взлетающие штурмовики, за перевалом слышалась орудийная канонада, и совсем рядом - автоматные очереди. Такая обычная тихая домашняя обстановка. Подъем в пять часов. А я-то надеялся, что на войне можно поспать до обеда. Ведь кроме обеда я люблю только одну вещь. Это поспать. Тем более, что в штабе до девяти часов все равно делать нечего. Иду представляться командиру дивизии, полковнику Барынькину Виктору Михайловичу. Но вместо командира дивизии меня встречают старший прапорщик и солдатик. Володя и Славик. Заносят мою фамилию в списки учета личного состава и просят дождаться начальника разведки дивизии. Он где-то на боевых действиях и должен вернуться к вечеру. Приятно, когда можно повоевать до обеда, а к вечеру вернуться домой. Заняться какими-нибудь другими делами. В жизни так не бывает. Ибо человек предполагает, а бог располагает. К вечеру начальник разведки в штабе не появился. Ну и ладно, ведь я никуда не спешу. Как говорит мой друг, Винни-Пух, до пятницы мы совершенно свободны. А раз так, все в баню. Бани всегда были визитными карточками военных городков в Афганистане. Все как в лучших домах Лондона и Парижа. Парилка, душ, бассейн. И стерильная чистота. Которой могли бы позавидовать многие московские бани. После бани и небольшого застолья сосед по комнате подарил мне ручную гранату Ф-1. Кататься по Афгану без оружия было весело, но неуютно. Я чувствовал себя голым королем. Королем, но голым. С чистой совестью и чистой спиной я сладко уснул, нежно обнимая рукой ребристую оболочку лучшего в мире подарка. Начальник разведки дивизии появился на следующий день после обеда. Больше часа вводил меня в курс дел. Моя задача на первом этапе была совершенно примитивной. Я получил назначение на должность командира сторожевой заставы, расположенной на окраине кишлака Калагулай. Просто фантастика! Всю жизнь мечтал командовать сторожевой заставой. Мой агентурный контакт - Шафи, обычный дехканин, проживающий в кишлаке Калагулай. Псевдоним - Кази (Судья). Возраст 42 года, окончил Оксфорд, работал врачом в Японии, а затем в Китае. Преподавал в кабульском политехническом институте. Три года назад вернулся в родной кишлак. Не совсем родной. Родился он в окрестностях небольшого пакистанского городка Парачинар. Так что по национальности был пакистанцем. Но когда ему было около двух лет, его семья перебралась в Афганистан и поселилась в кишлаке Калагулай под Чарикаром. Семья была богатой. На образование детей денег не жалели. В молодости Шафи увлекался спортивной акробатикой. Был чемпионом Оксфорда. Холодным и стрелковым оружием владел в совершенстве. Эксперт в области джен-дзю-терапии. Близкий друг Ахмад Шаха Масуда, главаря крупнейшей в провинции банды. Такой вот обычный житель кишлака Калагулай! Интересно, как и когда Шафи начал работать на нашу разведку? Вопросов было больше, чем ответов. По легенде я должен был "совершенно случайно" с ним встретиться, увлечься джен-дзю-терапией и превратиться в его ученика. А затем, уже став полноценным табибом (врачом), приступить к основной своей работе. Обеспечить выход на Ахмад Шаха. На него в Москве были большие планы. В связи с предстоящим выводом из Афганистана наших войск, вставал вопрос о дальнейшем политическом обустройстве этой страны. В этих планах мне отводилась совсем незначительная роль - связника Шафи. Ах ты, Дмитрий Захарович, Дмитрий Захарович! Говорил: женские спины, шеи, ноги. А ведь знал, змей, что не видать мне их как своих ушей. Ближайшие два года, как минимум. Наверняка знал! Над столом начальника разведки висит плакат со словами командира дивизии: "Человек, который хочет выполнить поставленную задачу, ищет пути и средства. Тот, кто не хочет - ищет причины и отговорки". Ненавижу такие плакаты! На душе сразу становится так грустно. Похоже, здесь придется вкалывать до седьмого пота, чтобы выполнить поставленные задачи. Можно подумать, что им больше заняться нечем. Я бы повесил на стене фотографию красивой девушки, чем такой плакат! И еще я бы подумал, стоит ли поставленная задача того, чтобы её выполняли. И как дорого это будет стоить. Правда, об этом мало кто задумывается. Ведь нам нужна одна победа. Так поется в одной известной песне. Да и за ценой мы все равно не постоим. Как обычно. Еще несколько часов я просидел в разведотделе. Знакомился с оперативной обстановкой, запоминал имена главарей бандформирований и их краткие характеристики. Состав банд и их примерное расположение. Размещение наших сторожевых застав и постов. Незаметно подкрадываются сумерки. Прожит еще один день. Слава Аллаху! Глава 4. Тотахан На следующее утро в седьмом часу я был уже на баграмском перекрестке. Дежурный по контрольно-диспетчерскому пункту с радостью сообщает мне, что все машины на Кабул уже ушли. Ближайшая колонна через неделю. И еще. Согласно приказу командующего армией все передвижения автомобильной техники с 15-го по 20-е августа категорически запрещены. В связи с началом праздника Курбан. Что-то мне об этом вчера говорили в разведотделе. Надо было слушать внимательнее. Тем более что сегодня как раз 15-е число. Дежурный посоветовал добраться до аэродрома и поговорить с вертолетчиками. Их машины под приказ не попадали. Да и просто там мог оказаться попутный борт. Это был шанс! И действительно, на Кабул был попутный рейс. Через Шиндант. Солидный крюк! Но мне повезло. В Кабуле не дали разрешение на посадку самолета советника, и он приземлился в Баграме. Через полчаса пришло разрешение. Договариваюсь с командиром экипажа. Командир дает добро. Поднимаюсь на борт. Пассажиры удивлены: вот из-за кого их посадили в Баграме. Ну что ж, людям свойственно заблуждаться. Я к их проблемам никакого отношения не имею. Пока. Через пятнадцать минут самолет приземляется в Кабуле. В самом дальнем конце взлетно-посадочной полосы. Вам едва ли приходилось когда-нибудь пересекать пешком всю взлетно-посадочную полосу международного аэропорта. Не пришлось и мне. На полпути к пересылке меня подбирает УАЗик какого-то десантника. Он едет к штабу армии. Мне по пути. Небольшие узкие улочки Кабула, по-восточному яркие и оживленные. В толпе мелькают европейские лица. Многие из женщин не носят паранджу. Бегают ребятишки, качаются на деревянных качелях, крутятся на деревянных каруселях. В небе парят самолеты, отстреливая тепловые ловушки. Удивительно колоритное смешение века четырнадцатого и века двадцатого. Бросается в глаза военное одеяние города, царандой (милиция) у зданий с автоматами. Бронированные стрелковые ячейки, бронетранспортеры на перекрестках. От штаба армии до полка рукой подать. Жалко, что нет рейсовых автобусов. Приходится ждать попутную машину. Полковой контрольно-пропускной пункт. Посыльный помогает отнести мои вещи в штаб. Недалеко от штаба встречаю майора Аушева. Руслан Султанович старожил в Афганистане. Третий срок. Прошел все командные должности от командира взвода до начальника штаба полка. Недавно получил звание Героя Советского Союза. По словам начальника разведки дивизии, в полку он царь и бог. Аушев пристально смотрит мне навстречу. - Карпов? Вот тебе на! Приятно, когда каждый встречный начальник штаба полка знает тебя в лицо. Но это не к добру! - Так точно, товарищ подполковник. Старший лейтенант Карпов прибыл для прохождения дальнейшей службы. Начальник штаба отвечает в полку за разведку. Возможно, он единственный человек в полку, который знает о моей реальной задаче. Но для меня было бы куда лучше, если бы о ней вообще никто не знал. Во многих знаниях многие печали. - Хорошо. Иди, представляйся командиру. Я завтра еду в Баграм, подброшу до КП (командного пункта) батальона. Сбор в шесть у КПП (контрольно-пропускного пункта). Без опозданий! Нет, если он знает о том, что мне надо в Баграм, знает он видимо немало. Трудно поверить, чтобы начальник штаба полка был знаком с каждым младшим офицером полка. Не его это уровень! И тем более заниматься частным извозом, развозить младших офицеров к месту службы - уж никак не входит в круг его обязанностей! В одном я ошибаюсь - Аушев действительно знает всех офицеров полка. В том числе и младших. А вот с частным извозом все гораздо проще - обычное везение. Аушева вызывают в Баграм, в штаб дивизии, я - всего лишь попутный груз. Попутный груз. Какая прелесть! Представляюсь командиру и его заместителям. Сдаю предписание и иду устраиваться на ночь в общежитие. А утром на двух БМП мы выезжаем в Баграм. Продолжает действовать запрет на передвижение автомобильных колонн до двадцатого августа. На "броню" он не распространяется. Дорога пустынна и спокойна. И примерно через час мы подъезжаем к кишлаку Чауни. На его окраине, в старинной крепости 13-го века, расположена десятая сторожевая застава. Командный пункт второго мотострелкового батальона 180-го полка. Да, мне продолжает везти. По моим расчетам в батальоне я должен был появиться не раньше двадцать третьего. Сегодня - шестнадцатое. Идем с опережением графика. Хотя куда я спешу? Непонятно. Важно другое: началась вторая неделя моего пребывания на войне, а мою красную фуражку все еще не прострелили. Это просто замечательно! Я до сих пор хожу в повседневной форме - это в Афганистане большая редкость. Солдаты и офицеры одеты в экспериментальную полевую форму. Но я переодеваться не спешу: шитые сапоги, генеральская рубашка, фуражка Центрального экспериментального пошивочного комбината - визитная карточка кремлевцев. В разведывательно-диверсионной школе мы ходили в солдатской форме без знаков различия. Так это ж на работе. Здесь совсем другое дело! На войне иногда хочется немного повыпендриваться. Вот я и выпендриваюсь! Неожиданный приезд Аушева никого не застает врасплох. Как всегда без сбоев работает "солдатский телеграф" - кто-то из полковых связистов заранее сообщает о его приезде по ЗАСу (засекречивающей аппаратуре связи). Командир батальона майор Миронов встречает нас у ворот крепости. Руслан Султанович поздравляет его с приездом какого-то майора Петухова. На несколько минут они отходят в сторону, о чем-то секретничают. И изредка посматривают на меня. Аушев начинает сердиться. Что-то не так в датском королевстве! Затем он запрыгивает на БМП и машины уходят в сторону штаба дивизии. Комбат возвращается в крепость, на ходу бросив в мою сторону: - Через десять минут. Через десять минут командир батальона уже на боевом посту. В большой панаме и шортах он лежит на плетеной деревянной кровати в тени крепостной стены. Таинственный майор Петухов - заменщик моего командира батальона. Сегодня утром он приехал в дивизию, а значит через пару дней будет здесь. Это значит, что для комбата война закончилась. Пустячок, конечно, а приятно! Для комбата. Выясняется причина недовольства Руслана Султановича: два дня назад Шафи перебрался из кишлака Калагулай в кишлак Калашахи. Это в семи километрах южнее. Причина неизвестна. Но это путало все наши планы. Егоров Сергей Андреевич, на чье место я приехал, служит командиром взвода автоматических гранатометов. Его застава прикрывает штаб дивизии и кишлак Калагулай. Кишлак Калашахи совсем в другой стороне. Но это не проблема. Небольшая рокировка: одного из офицеров шестой мотострелковой роты переводят на место Егорова. Я - еду в шестую роту. Звучат два слова: "Шапко и Тотахан". Какая же маленькая деревня, этот Афганистан! Все свои. Вместе с Женькой Шапко мы занимались в молодости альпинизмом. Кто такой Тотахан мне неизвестно. Комбат - выпускник нашего училища. Жалко, что он скоро уезжает, кремлевцев в дивизии не так-то и много. Он и сам жалеет, что ничем не сможет мне больше помочь. На следующее утро уезжаю знакомиться с Тотаханом. Таинственный "Хан" оказывается небольшой, но очень милой горкой в пяти километрах от хребта Зингар. Высота с отметкой 1641 метр. Восьмая сторожевая застава. На ней расположены командный пункт шестой роты и её управление, второй мотострелковый взвод, экипаж танка Т-62, минометный расчет и станция радиоперехвата. Все это теперь моё. Точнее не все - станция радиоперехвата принадлежит дивизионному разведбату. Командует станцией старший прапорщик Витя Томчик - "Дед". Кроме него на станции служат: водитель ГАЗ-66, на базе которого оборудована станция и три солдата-таджика. Они радиотелефонисты и переводчики одновременно. Все постройки на заставе представляют собой нечто среднее между блиндажом и пещерой. Технология строительства очень простая - взрывным способом в горке пробиваются небольшие углубления. Обкладываются камнем, перекрываются бревнами и сверху тоже засыпаются камнями. Таким способом на заставе построены: казарма, продовольственный склад, склад боеприпасов и штабная землянка. Особняком стоит ленинская комната. Самое капитальное и красивое помещение на заставе. Она полностью построена из глинобитных кирпичей. В ней есть даже окна. По периметру заставы выложена небольшая, чуть больше метра высотой, стена из камней. Вдоль этой стены оборудованы СПС (стрелково-пулеметные сооружения) или обычные стрелковые ячейки. В них под полиэтиленовой пленкой на камнях закреплены карточки огня, а в деревянных ящиках из-под патронов хранится дежурный запас боеприпасов. Пачки патронов к автомату или пулемету, две наступательные гранаты РГД-5 и две оборонительные Ф-1. На северной вершине горы - на небольшом скальном утесе расположен первый пост. На южной окраине у танка - пятый пост. Оба круглосуточные. Еще три-четыре поста выставляются только ночью. Командир роты капитан, Игнатенко Юрий Иванович, кажется мне слишком взрослым, даже старым. Ему около тридцати (интересно, как люди умудряются дожить до такого возраста?). Подписан приказ о переводе капитана Игнатенко на вышестоящую должность. Через неделю ему уезжать. Ротный приказывает принимать заставу. И Женькин взвод. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что взвод этот не совсем обычный. Три боевых машины пехоты (БМП-2) да стрелковое оружие - практически единственное, что напоминает о мотострелковом подразделении. Но станция радиоперехвата, Вавиловский прожектор дальнего действия, переносная станция наземной разведки ПСНР-5. Труба зенитная с прекрасной оптикой и двадцатикратным увеличением установлена на первом посту. Солдаты с высшим образованием и знанием фарси. Замкомвзвода сержант Нигмат Хашимов, учитель русского языка в недалеком прошлом. И нужно быть совсем слепым, чтобы не понять, куда я попал. Здесь все наши. Становится понятным преклонный возраст ротного, а со временем и то, что самый главный человек в роте не командир, а его заместитель - Олег Артюхов. В разведке так бывает. Ну, вот мы и дома. С трех сторон наш командный пункт прикрывают: гранатометно-пулеметный взвод с севера (выносной пост или восьмая "а" застава), первый взвод с запада (9 сторожевая застава), и третий взвод (22 застава) - с юга. На востоке расстилается степь Татарангзар. Она тянется до самого хребта Зингар. Под нами течет речка Барикав. Летом её можно перешагнуть, не замочив ног. За речкой кишлак Калашахи. Место удивительно тихое, спокойное. Правда, на прошлой неделе из гранатомета духи подбили одну из Женькиных боевых машин пехоты. Да семьдесят реактивных снарядов (эРэС-ов) залетело на заставу. Верится в это как-то с трудом, но дырка от кумулятивной гранаты в корпусе одной из машин вполне реальна. Да и горка, усыпанная осколками реактивных снарядов, совсем не кажется миражем. Тут еще Женька порадовал, что у местных жителей есть одна забавная традиция. Любят они по ночам устанавливать на ближайших дорогах противотанковые мины. Час от часу не легче! Уж лучше бы они своих женщин любили по ночам. Принимаю взвод. Разбираюсь с оружием, техникой, имуществом и личным составом. Хорошо еще, что боеприпасы считать не надо - ими забит весь артсклад. Или точнее, блиндаж, который мы называем артскладом. Там хранятся боекомплекты на все стволы нашей заставы, включая и танк. Мины к миномету сложены штабелями на огневой позиции. После обеда, с разрешения командира роты, выезжаем на экскурсию. На двух боевых машинах пехоты едем в небольшой безымянный кишлак за дровами и кирпичом. Кишлак необитаем. Жители покинули его несколько лет назад. Но не успеваем мы подъехать к ближайшему дувалу, как откуда-то издалека прилетает реактивная противотанковая граната. В развалинах скрываются духи. Правда, не столь безобидные, как в наши домовые или лешие. Здешние духи - существа абсолютно реальные. И совсем не безобидные. Их называют душманами, разбойниками. Приходится принимать необходимые меры предосторожности. Но дальше все проходит спокойно. Бойцы загружают десантные отсеки БМП глиняными необожженными кирпичами, собранными в развалинах. Сверху закрепляют бревна. Женька собирался строить на заставе баню. Теперь этим строительством предстоит заниматься мне. На окраине кишлака брошенный виноградник. На каждой лозе спелые, какие-то солнечные, гроздья винограда. Кишмиш. Ребята набирают его в вещмешки. Для меня все это в диковинку. Бойцы же относятся к винограду совершенно спокойно. Оказывается, винограда они едят вдоволь - внизу, под нашей заставой, точно такой же виноградник. А сейчас сезон уборки винограда. Обратно возвращаемся без приключений. На заставе новый человек. В гости пришел Хасан, командир отряда самообороны из кишлака. Пришел знакомиться с новым командиром. В руках у него крошечный комок - маленький серый котенок. Бакшиш - подарок новому командиру. Новый командир - это, кажется, я. Значит и подарок мне. Обожаю подарки! В кишлаках много собак. В основном бездомных. При виде советских солдат эти собаки начинают сходить с ума от злости. Много собак и на заставах. Их подкармливают наши солдаты. Такой же лютой ненавистью эти собаки встречают афганцев. Люди относятся друг к другу куда более терпимо. Но самое забавное, мне кажется, что это одни и те же собаки. Только каждый раз они ненавидят разных людей: афганцев либо солдат. Все зависит от того места, где эти собаки находятся в данный момент. Словно они участвуют в каком-то спектакле. В театре абсурда. Кошки же встречаются в кишлаках крайне редко. Очень жарко. У кошек мало молока. И когда появляются маленькие котята, кошка-мама может накормить их только раз-другой. Затем молоко заканчивается, и котята больно кусают соски. И тогда кошка их бросает. Выживают немногие. Подарок очень приятный. И очень пушистый. Мне не приходилось слышать, чтобы кому-то здесь дарили котят. Я тронут до самого сердца. Хасан приглашает посетить его кишлак. И я обещаю придти к нему в гости в ближайшие дни. Хасан уходит довольный. Видит, что подарок его очень понравился. Ну вот и начал я обзаводиться хозяйством. Если все будет хорошо, к осени и корову купим. Будем молочко пить. И будет у нас в Простоквашино все тик-так. Кстати, чем-то надо накормить и нашего дикого африканского кота (конечно, дикого африканского, а как еще можно назвать кота, который летает по землянке, как по саванне; кусается и царапается). Развожу в миске немного сгущенного молока с водой. Дважды приглашать котенка не приходится. Он вылизывает все до последней капли и засыпает на моей кровати в нашей штабной землянке. Или в канцелярии, как мы её торжественно называем. Кстати, землянку эту построил Хасан. Когда прятался от духов на нашей заставе. Построил в одиночку. В благодарность за хлеб и приют. Я подписываю акты приема-передачи оружия и техники, и рапорт о принятии дел и должности командира взвода. А вечером Женька уезжает. Но поход в гости приходится отложить на неопределенный срок. На следующий день начинается дивизионная операция по прочесыванию баграмской "зелёнки". "Зелёнкой" здесь называют нечто среднее между кишлаками, местностью и виноградниками. Точного определения нет. На заставе развертывают командный пункт батальона. И два комбата, майор Миронов и его заменщик, майор Петухов, занимают нашу канцелярию. Ротного и его зама, Олега Артюхова, переселяют в казарму. А мне дают одно отделение батальонного разведвзвода и отправляют на соседнюю горку. Перекрыть караванную тропу и прикрыть наш тыл. Забираю четырех своих бойцов, благо надо освободить несколько кроватей в казарме. Со мною уходят: мой заместитель сержант Нигмат Хашимов, командир танкового экипажа сержант Игорь Минкин, рядовые Медведев и Сережа Багрий. Выходим в сумерках, занимаем горку, маскируемся. С нашей стороны хорошо видны скрытые подступы к Тотахану. По возвращении надо будет подумать над их прикрытием. День проходит спокойно. Лишь под вечер два наших вертолета зависают над девятой сторожевой заставой. Ничего не понятно. До тех пор, пока они не открывают огонь по заставе. Неуправляемыми реактивными снарядами. В эфире слышен мат старшего техника роты, прапорщика Скворцова. Судя по всему, он собирается врезать по вертолетам из тридцатимиллиметровой пушки БМП-2. Ротный его еле успокаивает. Вертолетчики обстреляли своих. Один боец тяжело ранен. Серега Плотников, командир взвода, отвозит его в медсанбат. Ночью война прекращается, но перед самым рассветом в мой окоп заползает Нигмат. - Товарищ старший лейтенант, верблюды. Я ничего не слышу, но сомневаться в своем заместителе у меня нет ни малейшего повода. Я подаю команду "Приготовиться!" и запускаю осветительную ракету вниз. В сторону, указанную Нигматом. Если осветительную ракету запустить вверх, те, кто захочет, успеют укрыться. Пока она загорится. Когда же ракета летит тебе в лицо, она оказывает столь ошеломляющее действие, что ты забываешь обо всем на свете. В том числе и о том, в какую игру сегодня играешь. В войну или в прятки. Прямо под нами, метрах в двадцати, застывает небольшая группа: два верблюда и четверо вооруженных людей. У них под ногами горит моя ракета. Мы открываем огонь. Полтора десятка стволов вполне веский довод в данном споре. В ответ ни выстрела. Ни от людей, ни от верблюдов. Что самое удивительное, верблюды остаются целыми. Стремительными ланями они убегают в сторону кишлака Калагудир. Духи остаются на месте. На рассвете, с группой бойцов, я спускаюсь к ним. В каждом по несколько пулевых отверстий. Раненых нет. Подбираем три автомата и один Бур, английскую винтовку. О результатах боя докладываю на Тотахан. Оба комбата довольны - это действительно большая удача. Обещают представить отличившихся к правительственным наградам. Я же прошу связаться с Хасаном, чтобы прислал своих людей похоронить погибших. У афганцев это нужно сделать в день смерти. От восхода и до заката солнца. Обычай есть обычай. Мы ничего против не имеем. Теперь это не душманы. Просто погибшие люди. Они погибли в бою. А значит, попадут в рай. Тела погибших завернут в белый саван, положат на плетеную кровать и накроют белой простынёй. Отпевание погибших душманов обычно проводится вблизи кладбища, а не дома. Чтобы не показывать шурави, где они жили до смерти. И не создавать угрозы родственникам - вдруг шурави надумают их наказать. За то, что их родственник был моджахедом. Затем тело положат в могилу, ориентированную в направлении Север-Юг. На правый бок, лицом к Мекке. (Кстати, могилы для женщин обычно роют глубже, чем для мужчин. Ведь женщина недостойна лежать на одном уровне с мужчиной. Или мужчина недостоин, чтобы для него копали слишком глубокую яму. Кто их знает, этих мусульман?! И их обычаи. Думаю, что и они сами себя знают не очень. Что уж тогда говорить о нас!). Вдоль могилы положат большой плоский камень (на могилах женщин - поперек), воткнут веточки джиды, а к ним привяжут лоскутки красного либо зеленого цвета. В зависимости от того, отомщен погибший или нет. "Око за око, кровь за кровь". Душа погибшего успокоится только тогда, когда погибший будет отомщен. Родственники будут молиться о погибшем в мечети. На второй день после смерти, каждый четверг первого, со дня смерти, месяца, на сороковой день и по истечении года. Будут молиться и мстить. Последующие дни ничем особым не запомнились. Душманы периодически обстреливали Тотахан из миномета. Мстили за погибших. Истинные виновники их гибели, то есть мы, сидели в стороне. Так всегда бывает: одни шкодят, другие отвечают. По минометчикам работала наша артиллерия, штурмовики и вертолеты огневой поддержки. Работали от души. Огневая мощь просто потрясала! Но думаю, что и у духов на орехи доставалось не минометчикам, а кому-нибудь другому. Двадцать восьмого августа война заканчивается. Мы возвращаемся на заставу. Домой. Комбаты и разведвзвод уезжают на КП батальона. На меня впервые пишут наградной. Обычно за хорошую работу меня просто хорошо кормили. Здесь хорошо кормят независимо от работы. Невольно закрадывается крамольная мысль, раз кормят и так, может не стоит и работать? Мысль заманчивая. Но меня впервые представляют к правительственной награде. Целый день я сияю от гордости, как начищенный медный чайник. Ведь только последний чайник может радоваться таким глупостям. НАГРАДНОЙ ЛИСТ 1.ФИО: Карпов Сергей Иванович 2.Воинское звание (для офицеров личный номер): старший лейтенант, Р-880276 3.Должность: командир МСВ с августа 1986 года 4.Год и место рождения: 1964г. 5.Национальность: русский 6.Партийность: член КПСС с января 1984 года 7.Участие в боевых действиях по защите СССР: нет 8.Ранения, контузии (когда и где получены). 9.В Вооруженных Силах СССР: с августа 1981 года 10.Какими правительственными наградами награждался ранее: не награждался 11.Домашний адрес, представляемого к награждению или его семьи. 12.За какие заслуги представляется к награде: В ДРА с августа 1986 года. Зарекомендовал себя с положительной стороны. Принимал участие в одной рейдовой операции по уничтожению бандформирований мятежников. 23 августа 1986 года, находясь с разведывательным подразделением в засаде на боевой операции по уничтожению мятежников в зеленой зоне Карабаг, старший лейтенант Карпов Сергей Иванович обнаружил банду и открыл огонь. Умело выбрав позицию, взвод старшего лейтенанта Карпова С.И. нанес противнику внезапный, прицельный удар. В результате чего было уничтожено четыре мятежника. Захвачено три автомата и один Бур. Двух мятежников старший лейтенант Карпов С.И. уничтожил лично. Вывод: За мужество и героизм, проявленные при выполнении интернационального долга в ДРА, достоин награждения медалью "За Отвагу". Командир 6 МСР капитан Игнатенко Командир 2МСБ майор Петухов К медалям "За боевые заслуги" были представлены Нигмат Хашимов, Сергей Багрий, сержант Минкин, рядовой Медведев. Ротный отвез представления на КП батальона, подписал их у командира батальона. Но затем к ротному подошел замполит батальона капитан Немашкалов Юрий Григорьевич: - Вы что, совсем очумели! Карпов еще и месяца не прослужил в Афгане, а вы уже его награждаете. Достал мое представление из стопки бумаг и порвал на глазах у изумленного ротного. Наверное, он был прав. Представления на моих бойцов затерялись где-то в полку. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
