Автор:  Александр Спесивцев
 
       АФГАНИСТАН 1979-го.
             Воспоминания связиста.
 
           За более чем 30 лет, прошедших после возвращения из Афганистана,  мне удалось ознакомиться с воспоминаниями многих офицеров и солдат служившими в этой стране  с 1979 по 1989г. в разных родах войск. Но,  как ни странно,   ни разу  не попались  рассказы  военных связистов, которые,  безусловно,  тоже внесли свой немалый  вклад в общее дело. С  9 декабря  1979г. по январь 1982 года,  мне довелось  обеспечивать  засекреченную связь высшему руководству страны ( Андропову Ю.В.,  Устинову Д.Ф. и др. ) и  Вооруженных сил (С.Ф. Ахромееву, В.И.  Варенникову, С.Л. Соколову  и др.)   с нашим военным руководством  в Афганистане,  а также советским военным советникам в афганских объединениях  в провинциях,  с аппаратом Главного военного советника в ДРА (С.М. Магомедов, А.М. Майоров) в Кабуле.  Для выполнения служебных обязанностей  приходилось очень часто летать  по разным городам страны, местам дислокации афганских  войск,  в разных условиях вынужденно пользуясь гостеприимством,  как наших  военнослужащих, так и афганских.  Хочу рассказать о нескольких  интересных,  на мой взгляд,  событиях, свидетелем  которых мне  удалось стать. Это, в первую очередь,  мой первый день  в ДРА 9 декабря 1979 г.,, а также события  27 декабря 1979г. в Кабуле.
       
             В мае 1978 г. после победы апрельской революции в Афганистане и прихода к власти, как его тогда  называли афганцы,  великого вождя, несгибаемого кормчего революции Hyp Мухаммеда Тараки,   нам на  полевой узел связи Генерального штаба (ПУС ГШ)  поступило «секретное»,  но,  как обычно, известное всем офицерам части,  указание срочно подготовить к отправке в Кабул  узел связи.
               В то время, если  возникала необходимость оказания какому-то государству  братской советской военной помощи, туда,  для организации связи руководства Вооруженных сил  СССР  с аппаратом Главного военного советника в этой стране, посылали связистов и военную технику связи,  как правило,  именно от  нашей части. В  середине 70-х многие наши офицеры успели уже побывать  в  Египте, Сирии, Кубе, Эфиопии.   
              После быстрой и тщательной подготовки,  небольшой узел связи  был за несколько дней сформирован и  оправлен в Кабул.  В него  вошла и станция засекреченной связи (ЗАС) с экипажем от нашего подразделения, во главе со старшим лейтенантом А. Сорокиным.   Через некоторое время в текущих заботах это событие было забыто.  
         А почти через полтора  года в субботу,  8 декабря 79-го  я должен был заступать в наряд и  собирался  утром,   как следует выспаться: в часть нужно было приехать только к шестнадцати часам, к разводу.   И  очень удивился, когда часов в 9 меня разбудил телефонный звонок.  Звонил Сергей Петрик, мой непосредственный начальник, командир нашего подразделения.   
- Саша, хочешь поехать в спецкомандировку?      
-  А куда, на сколько ?                  
-   Куда точно не могу сказать. Приедешь, узнаешь.  Пока официально неизвестно, но в общем это кажется туда,  где сейчас  Толя Сорокин.  По срокам тоже пока ничего непонятно.  Может быть на месяц, может даже  больше.
          Кто в те годы не мечтал поехать служить куда-нибудь  за границу да еще в развивающуюся страну Азии , или Африки!  Незадолго до этого мы как раз обсуждали с Сергеем такую возможность. К этому времени я уже 4 года был командиром взвода, а последний год одновременно выполняя  обязанности замполита подразделения. Сам Петрик уже успел послужить бывать в Сирии  и даже был награжден сирийским орденом. Но плановых заграничных командировок у нас  в это время не намечалось,  кроме Эфиопии, куда  на замену старшему лейтенанту Николаю Мельникову уже полгода  готовился мой друг и однокашник по училищу связи старлей    Валера Пустоутенко.
               «Спец», то есть специальная,  как раз и означало,  что ехать нужно за границу. О  соцстранах речь не шла. Это могла быть только именно одна из  развивающихся, как тогда говорили,  стран.  Плановые командировки по замене   туда готовились заранее, за год и даже больше. Длились они не менее года, как правило,  два.  Летом  79-го в нашей части как раз  готовили  узел  в одну из африканских стран,  не то в  Конго, не то в  Мозамбик.  Но в последний момент программу подготовки свернули, а людей и технику вернули на места прежней службы. Возможно,  появилась срочная необходимость возобновить подготовку?    
- Конечно, Николаич, о чем речь?  Что нужно делать? – спросил я  Петрика и подумал, что поездка,  судя по всему,  должна быть еще не скоро,  все еще сто раз изменится.  Валера Пустоутенко в Эфиопию готовился уже давно,  даже ездил на специальные подготовительные курсы в академию,  в Ленинград.  А вот выспаться теперь до развода  судя по всему мне уже не удастся.  Так что зря он меня разбудил «ни свет, ни заря».
-  Значит так,  тогда срочно поезжай  в нашу поликлинику, туда, где мы обычно диспансеризацию проходим, понял?  Туда же  уже поехали   солдаты твоего будущего экипажа,  прапор из санчасти их сопровождает, да твой будущий заместитель  Русол с ними. Он тоже планируется.   Надо будет пройти медкомиссию, а потом приедешь с ними в  часть. Ты старший,  все понял?
- Понял,  ну а как с нарядом?  Я  ведь сегодня в наряд заступаю, успею ли на развод ? 
- Какой наряд! Тебя уже  заменили, ехать нужно срочно, может быть на этой неделе уже. В общем,  приедешь сюда,  все узнаешь. Давай, удачи тебе!
            Медкомиссия в нашей поликлинике ничем не отличалась от обычной диспансеризации и поэтому никаких  неожиданностей не принесла.  Особо не утруждая себя,  врачи интересовались в основном наличием  жалоб на здоровье.  Их, разумеется, ни у кого не оказалось. Каждый хотел продолжить  службу  в развивающейся стране.  
               Мы  быстро  получили нужные положительные заключения, но оказалось, однако,  что теперь нужно было ехать в центр, в какую-то центральную гарнизонную поликлинику, где надлежало пройти  уже  специальную медкомиссию,  для лиц, убывающих служить в страны с жарким  сухим или  тропическим климатом.
                Эта ВВК * (* - военно-врачебная комиссия)   проверяла все намного тщательнее.  И  уже после прохождения всех врачей по новому кругу, я оказался  перед  сидящей за длинным столом комиссией - тремя седовласыми в очень солидном возрасте докторами  в белых халатах, которые недолго посовещавшись,  выдали заключение,   что я здоров.  
                         В часть мы добрались только  часов  в 5-6 вечера. Там же  уже во всю шла подготовка к нашей отправке. Меня  стали  буквально разрывать на части:  кому-то нужно было провести инструктаж, кто-то жаждал получить подпись за выданное имущество, кто-то хотел  дать какие-то особо ценные указания.
      Удивило,  что  нас оправляли не с обычной нашей маленькой станцией  на базе ЗИЛ 157,  которые обычно посылали до этого за границу,  а с большегрузной. Она представляла из себя большой крытый металлический полуприцеп, напоминающий распространенные тогда  гражданские рефрижераторы,  на базе  седельного тягача УРАЛ 375. Такие станции тогда только стали поступать в войска,  и эта была получена с завода всего несколько месяцев назад.  Она состояла из двух отсеков: в одном стоял  коммутатор с  блоками электропитания, во втором,  большом,  размещались несколько комплектов аппаратуры.    
       Кроме того,  оправляли двух  офицеров, меня и лейтенанта Русола,  что тоже было необычно.  До этого  в  командировки   посылали штатный экипаж:  начальник станции -  офицер и техник – прапорщик.   
             В экипаж  включили  7 солдат, но все они были из других подразделений части.  На мой недоуменный вопрос, что я там буду делать с людьми. которые в глаза не видели до этого нашу аппаратуру, Петрик с  обычным оптимизмом ответил
-  Научишь, времени будет достаточно.
              Возможно ему удалось убедить начальство, что в нашем подразделении  уже совсем не осталось специалистов, все уже до этого отосланы за границу, а отдав последних,  ему совсем не с кем будет работать на учениях и выполнять текущие задачи.    
       Станцию подогнали прямо к складу и экипаж занялся  размещением внутри получаемого  имущества.  Тем временем Петрик принес и торжественно вручил мне канистру с  20 литрами спирта.   
- Вот, возьми,  думаю,  пригодится.
               Подарок был действительно бесценный, спирт в те годы был армейской валютой. Я с благодарностью закрыл канистру  в специальном сейфе внутри станции, куда  мы также загрузили  большое количество совершенно секретной документации:   огромные тома технического описания и электрических схем. В дальнейшем они мне очень пригодились для ремонта  часто  выходившей из строя аппаратуры.       
                   Тем временем меня и лейтенанта  Русола  вызвал к себе начальник политотдела  части полковник Жилюк Н.Е.  Он принял  от нас  удостоверения личности, личные знаки  и партбилеты, закрыв  их  в своем сейфе. По его совету мы оформили доверенности  женам на получение денежного довольствия, т.к.  командировка могла затянуться на неопределенный срок. На прощанье он вручил мне транзисторный отечественный радиоприемник.
- Будешь, Александр, проводить политинформации с  подчиненными.  Ну,  и слушать музыку, на новом месте службы – добавил, улыбаясь.
     В казарме нас уже ждал полковник Селезнев  из отдела по безопасности   Начальника связи МО СССР.  Усадив экипаж в ленинской комнате, он  провел инструктаж  по применению уничтожающих средств. Рассказал,  как пользоваться  200 граммовыми шашками тротила. Для их подрыва  необходимо было,  вставив запал в специальное отверстие шашки, отвинтить колпачок  и дернуть за  кольцо. Потом на полосе препятствий за казармой,   вылив на кусок  жестяной банки немного  довольно вонючей,  тягучей  жидкости,  поджег ее и сказал, что данная смесь, которую  называют в народе напалмом, предназначена  для уничтожения секретных узлов, деталей аппаратуры ЗАС и документов при возникновении опасности их попадания к противнику.  При горении она при  очень большой температуре насквозь прожигает металл и, так как горит без доступа кислорода,  не поддается тушению. Последнее  он нам тут же успешно и продемонстрировал, засыпав горящий кусок консервной банки землей и спустя  некоторое время показав  всем, что в жестянке,  тем не менее,  насквозь  прогорела большая круглая дырка.        Наш перелет должен был, судя по всему,   проходить над территорией  иностранных государств, и в случае аварийного приземления, мне как начальнику станции,  необходимо было принять меры по уничтожению  секретной аппаратуры и документации.  Особенно тщательно нужно было уничтожить документы с грифом «особой важности»,  совершенно секретную   и секретную документацию  (ее нужно было облить «напалмом» и поджечь), а также   узлы и детали  с грифом сов.секретно:  предварительно разбить их сначала  кувалдой до   состояния, когда  восстановление уже невозможно, (хотя определить в боевой обстановке это состояние,   видимо было весьма непросто). При этом мы получили около 20 кг тротила на всю аппаратуру,  200-литровую бочку напалма и несколько шашек для его зажигания. Шашка,  представлявшая из себя нечто вроде сигнальной ракеты, при выдергивании шнура в задней  части,   должна была выбросить большой сноп пламени, достаточный для воспламенения напалма или сжигания пачки документов.
               В завершении  полковник рассказал, что,  то ли в Эфиопии, то ли в Сирии во время последних военных событий не так давно произошел как раз  такой случай, когда какой–то прапорщик был вынужден  уничтожить  одну упаковку секретной спецаппаратуры  при очень внезапном приближении наступающего противника наших союзников.  За что   был  награжден  маршалом войск связи   орденом Красной Звезды.
        Слушая объяснения, я немного отвлекся, представляя себе,  каким образом мы  будем  сначала  кувалдой разбивать секретные блоки, а потом взрывать такую махину как наша станция  20-ю килограммами тротила и сколько для этого могло бы понадобиться времени. Если учесть,  что это должно происходить в обстановке когда станции грозит захват. Было очень любопытно, как  далеко мне удастся убежать и куда, чтобы не пострадать от взрыва самому.   
              Разумеется,  никакого опыта подрыва тротиловых шашек у нас еще не было. И  я вспомнил  старую армейскую байку  о том,  как где то на учениях, в деревне,    якобы на просьбу местной бабушки пристрелить старую корову, один лейтенант решил использовать 200 граммовую шашку, привязав ее к рогу буренки. После взрыва обнаружилось,  что, к сожалению,  от бедного животного совсем ничего не осталось.
 -  Если сила взрыва 200 грамм тротила  на самом деле такова,  -  подумал я , - то какова она будет у 20 кг.?
            Стараясь  не думать о грустном, я переключился на другие,  более реальные    проблемы
                   После проведения занятий,  экипаж  опять занялся  получением и  загрузкой  в станцию средств уничтожения и боеприпасов: пулемета,  гранат Ф1, автоматов, пистолетов,  цинков  с патронами и сигнальных ракет. Их количество  меня поразило. Создавалось впечатление, что наша станция связи  готовится  вести длительные боевые действия с серьезным противником.  Нам с Русолом , в качестве личного оружия, положенного офицерам  в боевых условиях,  выдали кроме пистолетов  еще и  АКСы[К41] .* 
        На  продскладе  мы получили  сухие пайки и  несколько ящиков с сигаретами,  которые,    как  объяснил  прапор,  были положены  солдатам по нормам питания   в боевой обстановке. Сигареты были не обычные,  широко распространенные тогда в народе «Прима», или «Спутник» без фильтра,  которые мы называли в суворовском училище  «рабоче–крестьянскими». А  невиданной до сих пор марки, тоже,   разумеется,   без фильтра, в пачках из коричневой оберточной бумаги. Может быть они были со склада длительного хранения времен отечественной войны?   Становилось все интереснее: куда же нас все-таки посылают на самом деле и чем мы там будем заниматься? Официально мне пункта назначения никто еще  не назвал. Если это Кабул,  куда мы должны были лететь по неофициальным источникам,  насколько  было известно,   интенсивных  боевых действий вроде бы никто не вел.     
       Приходилось тем временем  расписываться  во множестве накладных за получение разного рода имущества. И при этом не было никакой возможности проверить, что загружалось на самом деле. Зная привычку наших интендантов-кладовщиков  при выдаче,  особенно продуктов,  значительно ошибаться в свою пользу,  я не без оснований  опасался  что по приезду на место могут обнаружить определенные недостачи. И в  этом,  как потом оказалось,   не ошибся.  Тем не менее, замедлить  процесс подготовки в такой всеобщей суете было  просто  невозможно.   
          Сюрпризом оказался также и отправка экипажа на вещевой склад для переодевания в гражданское платье.  Прослужив  в части более 4 лет,  я и не догадывался, что у нас на вещевом складе храниться такое количество гражданской одежды. Каждому выдали пальто, костюм, ремень, рубашку, галстук, туфли,  кашне,   серую шляпу с короткими полями и шапку из кролика темно-коричневого цвета.   Все,  кроме кроличьей шапки было производства соцстран: Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии, ГДР. Прапорщик Данилов быстро подобрал  для всех все,  что нужно и весь экипаж оказался в одинаковых, темных костюмах, белых рубашках с темными галстуками,  черными модными полуботинками и в темных демисезонных коротких пальто.  Особенно впечатляли  одинаковые  шляпы,  модные в середине 60-х годов.    Для совершенно полного сходства солдатам, учитывая их  короткую стрижку,   не хватало лишь одинаковых темных очков.  Вспомнилась  популярная еще в  конце 60-х  годов кажется  чешская кинокомедия - пародия на детектив, где все агенты были одинаково одеты именно таким образом. 
 Автоматы  Калашникова со складывающимся прикладом – состояли на вооружении частей связи центрального подчинения.  
Читать далее