|
07:10
Быт в Афганистане
|
| Владимир Войт: О банно-прачечном обслуживании, отоплении и вещевом довольствии. По началу банно-прачечное обслуживание было совсем неудовлетворительное, так как практически не было доброкачественной воды. Батальон только обживался на новом месте дислокации, также был дефицит дров для разогрева воды. Вообще практически не было ничего. Как емкости для воды использовались большие жестяные банки из-под консервов. На одной из операций я в одном из брошенных домов нашел глиняный тазик и автомакс, с разрешения комбата одолжил для текущего потребного пользования. С помощью автомакса Курбаниязов производил нужную дезинфекцию, а тазик использовали совместно с комбатом для стирки и мытья, но потом его случайно разбили. Дрова добывали методом поиска на окружающей местности с топорами и пилами. Для этих целей снаряжались подразделения батальона на дровяные операции. Разбирали крыши брошенных домов и изымали все деревянное, из них, пилили и деревья, естественно все это не приветствовалось местным населением. Освобожденные ящики из-под боеприпасов делились между подразделениями батальона, я тоже был в доле. Их разбирали, и поначалу я использовал их для отделки медицинского пункта, а зимой постепенно Курбаниязов под моим руководством разбирал все построенное на дрова, я указывал ему какую часть медицинского пункта отправить в топку печки. Некоторые топили печки толовыми шашками, но это в крайнем случае. Использовали как энергоносители солярку и авиационный керосин. Печки модернизировали: емкость с энергоносителем помещали в стороне от печки, через систему трубопроводов и медицинскую капельницу (как дозатор), солярка-керосин поступали в печку-буржуйку, в которой устанавливали каску. Промышленных печей работающих на керосине у нас в батальоне не было, но они были в бригаде, зарекомендовали себя плохо, так как иногда воспламенялись, что вело к пожару. Стерилизатор с инструментами я кипятил на печке, будучи в отпуске, купил два примуса "Шмель", которые у меня часто воровали для использования в производстве самогонки. Правда я их сразу находил по характерному звуку при работе, и со мной расплачивались произведенным продуктом. Постепенно батальон обустроился на постоянном месте дислокации, артиллеристы и роты построили себе бани, воду использовали из протекающих рядом речек. Каждый стирал белье как мог, летом это было проще. Ощущался дефицит нательного белья и носков. Солдаты вдруг оказались практически голыми, обувь одевали без носков и портянок, что приводило к потертостям стоп и гнойным осложнениям. Я стал писать рапорта об этом безобразии, придавая делу политический оттенок. Не может же советский боец воевать только в маскировочном костюме. Как-то одна из рот тормознула караван, разогнала душман, появились трофеи. Трофейные сигареты раздали солдатам в качестве награды, так как с этим тоже было хреново. С афошками сходили в местные дуканы и приобрели носки для солдат, потертостей стало меньше. С тельняшками были тоже проблемы. Мне одну подарили, носил я ее довольно долго и после Афгана. Первоначально на мне была связанная женой жилетка, которая грела мне не только тело, но и душу. Тельняшки были далеко не у каждого, якобы машина с ними подорвалась на мине, отсюда и появился дефицит. Постепенно произошло улучшение снабжения вещевым имуществом. Зимой появились тулупы и валенки, что заметно скрасило наше существование. Появились даже стиральные машины в ротах. Они тут же загудели в закрытых помещениях, кто-то попытался быстрее доводить брагу до готовности, используя стиральные машины. Организация водоснабжения. С водоснабжением были огромные трудности и особенности. Многие кишечные инфекции передаются водным путем. А они там, как известно, сильно распространены: болели инфекционным гепатитом, диаррейными заболеваниями, паразитарными заболеваниями. В Афганистане явно ощущается дефицит питьевой воды. На операции брали запасы питьевой воды во флягах, термосах, но иногда, она быстро заканчивалась, и приходилось искать водоисточники на месте. Один раз меня подвели под белые руки к колодцу и с некоторой шуткой попросили первому испить оттуда водицы. Испил, все посмотрели на меня - сразу не сдох. Стали вырывать ведро с водой из моих рук. Попил, дай другим. Другой раз мы влетели в какой-то дувал, на коврике стоили четыре чашки с горячим чаем, а душманы убежали в кяриз. Кинули туда гранату, попили чая и пошли себе дальше. В одном из домов наш боец при мне схватил какой-то кувшин с длинным соском и стал из него пить. Хозяин дома стал жестами показывать, что кувшин предназначен для подмывания некоторых частей тела. Пантоцидом пользоваться народ не любил, так как вода приобретала хлорно-солоноватый привкус. Поначалу им пытались активно пользоваться, воду фильтровали, это делал практически каждый индивидуально, добавляли пантоцида. Пытались ездить на водоисточник в горах, воду качали в водовозку насосами, но тоже не без приключений. Во-первых, это были по существу своему боевые операции, душманы мин не жалели. Один раз бойцы умудрились закачать воду насосами, которыми ранее качали солярку. Естественно вода стала непригодна для употребления. Вода во всех случаях требовала обеззараживания, мы добавляли в нее хлорсодержащие препараты на глазок. Остаточного хлора оставалось довольно много, а за это могли и побить. В конце концов появилась механизированная автофильтровальная станция, вода стала чище, но я стал писать рапорта командиру о необходимости организовать охрану водоисточника, так как первоначально никто эту машину не охранял, а она стояла за пределами части. Душманы могли теоретически применить биологическое оружие в виде фекальных масс. К концу моего пребывания в батальоне появился геолог с пистолетом на боку и бурильной установкой, стал делать скважину, результатов я уже не дождался. Жидкий стул все равно был. Одно время поступила телефонограмма с рекомендациями по ликвидации поноса. Было предписано готовить отвар из верблюжьей колючки и пить его. Мне и Бауэру дали команду организовать сбор последней. В расположениях рот появились бачки с отваром верблюжьей колючки. Бойцы с надеждой в глазах шли с кружками к бочкам. Вызывают меня к одному из офицеров 9-й роты, сидит почти зеленый офицер, перед ним 3-х литровая банка с зеленым раствором отвара, ему не лучше, а наоборот хуже. Дело, как выяснилось, в том, что надо было заваривать не зеленую колючку, а сухую. Александр Тумаха: О ГИГИЕНЕ. Вши заели всех и спасения, кажется, от них не было, мыла хозяйственного, стирального порошка тоже не было. Поэтому, как в старые времена стирали глиной. Первую баню в батальоне построили артиллеристы. У них и выходов меньше было, и после каждой стрельбы ящики оставались, да еще и "ГРАДовцы" помогали, там снаряд - ящик. Арык, который протекал к западу, вверху батальона, не замерзал. Вода для стирки и купания была постоянно. Правда, артиллеристы, баню сделали исключительно для своих офицеров и управления батальона. Несколько раз и нам перепадало там париться. Как во всякую баню, без пивка не суйся, правда, пивка не было - брагу брали, а у Валеры Ларионова (командир артбатареи), самогон постоянно был. Благое дело всегда заканчивалось пьянкой. Когда брага и самогон подходили к концу - поступала команда слить противооткатную жидкость из гаубиц, тут же она перегонялась на наших глазах в необъяснимого цвета, запаха и консистенции вещество. Закрывались глаза - чтобы не видеть, что пьешь. Закрывались уши - чтобы не слышать крика оттого, что заливалось внутрь. Затыкался нос - чтобы не чувствовать, что в тебя текло. Отравлений, к счастью, не было. Потом начинался концерт "пьяных офицеров". Валера чудесно играл на гармошке. "Лучше нету войск на свете, чем десантные войска", Машина времени "Мы в такие ходили дали...", "Желтоглазая ночь", "Три аккорда" - неполный перечень нашего репертуара, и, конечно, "застольная классика", без нее никак нельзя. Потом все стихало - господа офицеры изволили отдыхать после разваги. Скважину с водой пробурили в начале марта 1983 года, возле неё хозвзвод построил свою баню, и рядом на сварные рамы поставили цистерны от подбитых наливников, промыли их, продезинфицировали, и сделали умывальники для батальона. Долго ли, коротко ли, но потихоньку и мы начали строить баньку, ко 2 августа 1983 года, уже парились в "своей". Взвода были разбиты по дням: понедельник - первый, вторник - второй... суббота - офицеры, воскресенье - кого бог пошлет. Владимир Войт: Организация питания. Как только я попал в батальон, первый комбат - майор Каленов, повел меня в полевую кухню-столовую показывать как организованно питание личного состава. Питались прямо на открытом воздухе. Под навесом стояли столы и лавки. Офицеры ели сидя, из тарелок. Солдаты получали пищу в личные котелки и, как правило, употребляли её стоя, для них в Бараках были сооружены столы, но без лавок. Пища готовилась в полевой кухне, были как прицепы, так и целый автомобиль внешне похожий на командно-штабную машину. Управлял этим хозяйством прапорщик Бауэр, комбат представил мне его как немецко-фашистского прапорщика, на что он обиделся. Комбат добавил, что это мой самый большой враг, все это было сказано, конечно, в шутку. На одной из операций душманы приняли его автомобиль-кухню именно за командно-штабную машину и обстреляли. Бауэр потом с гордостью рассказывал, как он отстреливался, лежа под машиной, а каша лилась на него из пробитых котлов. Другой раз машина наехала на мину, и кусок покрышки ударил, пробив кузов, повара по мягкому месту, что тоже считалось боевым ранением. Наши кашевары готовили пищу из того, что им выдавали. Иногда были сбои в снабжении продуктами, в такие дни кушали в основном консервированный борщ из банок. Сухие пайки присылали довольно сносные, особенно десантный, но они не давали чувства насыщения, хотя были вполне вкусными и калорийными. Мясо, в основном тушенка в банках, сильно надоедала. Однажды с колонной поступила кенгурятина (мы её так звали, на самом деле это были ляжки сайгаков). Это мясо казалось противным, как я считал, напоминало что-то среднее между собачатиной и свинятиной. Народ баловался и собачатиной. После операций по территории батальона бегали до поры и времени щенки, потом вдруг появлялось жареное мясо. Меня один раз накормили. Было довольно сносно, похоже на баранину. В батальоне бегала взрослая дворняга - сука. Ее кушать не разрешали, так как она, почему-то, не любила душман и, гавкая ночью, подавала сигнал тревоги. Однажды поздно вечером вдруг прилетает солдат из 9-й роты и с диким выражением лица говорит, что у них раненый. Я хватаю медицинскую сумку и бегу в расположение роты, меня отводят в офицерский кубрик, на полу которого лежит наша дворняга с ножевым ранением в грудную клетку. Какой-то голодный боец решил ее скушать, но ей удалось удрать и пожаловаться командиру 9-й роты, бойца потом долго и упорно воспитывали. Собака выжила. Баранина тоже иногда появлялась в рационе питания. На нашей местной горке паслась батальонная отара, но лишь до первой прилетной комиссии. Один раз я видел, как привязанная за рога корова резво бежала за БМД в колонне, ее подарили местные власти. Было и диетическое питание в виде курятины. О появлении которого свидетельствовал летящий пух и перья из возвращающейся с войны колонны батальона. Рыба была "белая" и "красная", весьма регулярно, то есть минтай в масле и томате. Одно время, пошла мода, ловить при помощи гранат рыбу-"маринку". У нее ядовитая брюшина, перед приготовлением брюшину необходимо удалить. Я ее не ел, но народ сушил её, видимо под брагу. Ловили речных крабов, но это была чистая забава, так как в них есть практически нечего. Некоторые солдаты думали, что пища для офицеров готовиться отдельно и она лучше. Я, как-то опоздал на обед, зашел позже в офицерскую столовую. А там двое нерусских солдат мутузили нерусского повара и приговаривали: "Офицерская пайка давай, блядь, этакая!". В осенне-летний период баловались фруктами и овощами. Летит БМД на огромной скорости за грузовой машиной, груженной виноградом, и боец-каскадер, стоя на краю БМД (за заднее место его страхуют другие бойцы), тащит ящики с виноградом и передает их товарищам. Мальчик-бача в кузове всеми силами пытается воспрепятствовать этому. Один раз такая машина остановилась, и водила предъявил нашим бойцам бумагу, где было написано: "Дорогие советские бойцы! Не трогайте виноград! Его везут для советского посольства". На полях копали какую-то репку и хрумкали ее, толком не помыв. Хлеб выпекали сами, была собственная пекарня. Белый у нас был очень хороший, так как хлебопек имел некоторый опыт в этом деле, а чёрный... Когда с очередной колонной привезли муку с маркировкой на мешках 1938 года, и стали переводить дрожжи на приготовление браги, качество хлеба резко упало. Он тогда стал напоминать пластилин. Выдавали сгущенное молоко, но чрезмерное одномоментное употребление, последнего, вело к профузному поносу. Картошка была естественно порошковая - типа клейстер, она никому не нравилась. Как- то раз вдруг кому-то сбрендило вырастить собственную грядку с бахчевыми: арбузами и дынями, они уже лежали на грядке почти готовые к употреблению. В этот момент мне вдруг привезли для проведения мероприятий по борьбе со вшами порошок ДДТ. Целых три мешка, каждый по 60-80 кг. Я приказал санитарному инструктору спрятать мешки в отдельном помещении под замок. Зная крайнюю ядовитость данного вещества, я не хотел его употреблять вовсе. Какой то "умный" боец, несмотря на предупреждающие надписи на оболочке мешков, доложил командиру своей роты о "цементе" у доктора. Командир роты тут же отдал приказ об изъятии докторского "цемента" для строительства инженерных водопроводных коммуникаций к бахче батальона. Стою я в медицинском пункте, уже вечер, вдруг заходит солдат с характерным запахом ДДТ и предъявляет мне претензии: "цемент" не схватывается. До меня постепенно все доходит, бегу к месту стройки, солдаты размазывают ДДТ руками, штукатуря стенку. В итоге разрушение строительства и вытаптывание бахчи. На одной из операций местный житель предложил нашим офицерам и бойцам некий кисломолочный продукт. Стоит комбат около тазика и ложкой хлебает его, а потом другие по очереди. Предложили и мне, но я отказался. Зимой опять проблема. Не было в достаточном количестве горячей воды для мытья котелков. В итоге пища в них замерзала, и бойцы выкидывали котелки на минное поле. Позже, весной, саперы их доставали оттуда. Бойцы находили какой-то общий тазик или котел и загружали пищу в эту тару. Сидят вокруг котла-тазика, кушают, одна ложка ходит по кругу, а в этом кругу, кроме здоровых и пара гепатитчиков... Дмитрий Бабкин: Организация питания. -- Один! Ко мне! Ни "одного", кроме Дубина, в кубрике не оказалось. Не откликнуться - себе дороже. Отмороженный минометчик Некрасов - хуже... Даже не знаю что может быть еще хуже. -- О, Митяй, - Пи-...й в пекарню, пробило на жрачку. -- Некрас, но, поздно, или рано - они позже завтрашнее готовят, а сегодняшнее съели уже наверняка: уже отбой был, да и ужин в офицерской столовой прошёл давно. А если не будет белого хлеба? У меня есть сгущенка. -- Ты че, душара, бывшая, забыл, ты мне должен! Геры не привез из Кабула? Травись тут этой травкой. Сгущенка зае.... Все, пшёл! Разговорился. Душара. Скажи спасибо Сереге, а то бы урыл уже, Митяй, гы, тебя дважды или трижды. Студент. Пшёл. Хлеб то серый, влажный помнишь, чем нас в столовой? Я ж дембель, мне такое нельзя, да еще мясо кенгуру! -- Некрас, украли у меня в Гардезе три пакета - тебе вез, а ты так и не поверил. В Кабуле по три чека купил. Украли. -- Врешь, по три чека, врёшь, да отъе....сь, щас то хлеба давай, быра! А то кенгуру у меня изобразишь. Мясом кенгуру обзывали ляжки каких-то горных козлов, которые в изобилии привезли в батальон с позапрошлой колонной. Мясо было резиновое, жесткое, и очень невкусное, хотя об кулинарных изысках все забыли уже с гражданки. Или это сайгаки были? Темно, как в жопе у негра. Блин. Слава Богу, путь в пекарню знаком давно. Пекарем, уже главным, заделался наш человек, из учебки - Денис, такой же "студент" бывший. Дубин почти всегда мог с ним договориться, главное, не брать несколько буханок зараз. Его, Дениса, когда-то отморозило в Чирчике, под Ташкентом, однажды, с тех пор - пришибленный молчун. Тогда, в Чирчике, он последним пришел, пьяным в ноль, на отправку в Афган, и выступил с клоунадой перед офицерством. С учетом того, что дальше Афгана не пошлют, его не стали оформлять в штрафбат. Его посадили в самолет, и скоро мы сели в Кабуле. Потом мы сели в Гардезе. Потом мы осели в Бараках. Он стал духом хозвзвода, и в итоге главным пекарем батальона. Карьера за полгода, однако. -- Денис, привет. -- Кто? -- Некрас. -- Ну, нету! -- Денис, это Некрас. Сегодня он меня уделает, а завтра к тебе придёт. Ты же знаешь, я не вру. -- ... А ну встать! - Денис попинал ногами еще более молодых пекарей, - Ладно, сделаем. Подожди. Садись, и указал на мешки с мукой. Дубин повернулся - куда сесть-то - мешки. Мешки. Серые мешки, с маркировкой: МУКА РЖАНАЯ 1938 год Склад УНКВД по Магаданской области. УН/Ч 546815 Вот ты какой, оказывается, серый хлеб солдатский. 22 апреля 1983 года. Владимир Войт: О снабжении медицинским имуществом. Когда я прибыл в батальон, то обнаружил, что необходимого медицинского имущества в достаточном количестве не было. Пакет с промедолом комбат отдал мне в первый же вечер. Отдельно у Курбаниязова я обнаружил пол мешка индивидуальных аптечек. В коробочках находились лечебные антидоты применяющиеся при поражениях фосфорорганическими отравляющими веществами, пеналы с противорвотным средствами, пеналы с радиопротекторами. В последующем стало понятно, почему был изъят промедол. Его использовал иногда не по назначению личный состав, по этой причине пришлось переукомплектовать содержимое аптечек. В коробочке убирались перегородки и вкладывались шприцы-тюбики. Такую одну аптечку я выдавал на группу солдат, которая действовала в бою совместно. Ответственные за хранение аптечек солдаты и офицеры отчитывались мне по количеству израсходованного промедола. С перевязочными средствами особых проблем не было. Мы выдавали иногда каждому солдату по два индивидуальных перевязочных пакета. Но некоторые солдаты умудрялись их приводить в негодное состояние, пришивали пакеты к одежде, нарушая стерильность. Поэтому случаю приходилось проводить дополнительные разъяснения. Один раз в медицинский пункт привезли санитарные сумки старого образца: все наркотические препараты были в ампулированной форме, в сумке отдельно находился шприц в специальной укладке, который заливался для стерилизации спиртом. Пользоваться такими сумками на поле боя было крайне неудобно. Одноразовые шприцы были в дефиците. Для иммобилизации конечностей имелись лестничные шины. При переломах позвоночника и таза в условиях боя я давал команду, чтобы мне несли полотна дверей с брошенных домов. При поездках в медицинскую роту я старался привезти в батальон буквально все, что дадут. Все могло пригодиться. Один раз были сложности с обслуживанием тяжелораненого солдата: ему оторвало ногу на уровне коленного сустава взрывом гранаты гранатомета. Он просто захотел в туалет, а подкладного судна не было. Вместо перевязочного стола я использовал деревянную кушетку, на которую положили матрац и укрыли клеенкой. Были сложности с трансфузионной терапией, все жидкости были в стеклянных флаконах, с бинтов делали держалки, в стенку медпункта вбивались гвозди, на которые вешали флаконы. В вертолет загружался раненый, и одновременно приходилось передавать флаконы. Попадались трофейные системы для инфузионной терапии сделанные из пластика. Солдат и офицеров батальона я просил, чтобы они, если найдут медикаменты и медицинские предметы, приносили мне. Как-то в медпункт зашел солдат с упаковкой таблеток, он сказал мне, что принимает их уже неделю, думая, что это витамины. По характерному виду упаковки я понял, что это противозачаточные средства, солдат был сильно смущен. Изредка привозили и спирт. Его привез раз начмед бригады, но вечером он попросил меня достать "антигрустин", я сразу не понял, но потом до меня дошло. Непонятно зачем привезли ящик с антистенокардическим препаратом "Сустак-мите", ишемической болезнью в батальоне никто не страдал. Данный препарат я отсыпал генералу, который убегал в вертолет слишком быстро. Генерала увидели душманы, поставили миномет, стали обстреливать расположение нашего батальона среди белого дня, надеясь подзаработать. Были проблемы с освещением. Пришлось разжиться керосиновыми лампами, пленные несли их мне в медпункт с поднятыми вверх руками. Когда появился электрогенератор, стало легче работать. Будучи в медицинской роте в последний раз, я привез в батальон вертикальный автоклав, стоматологические и хирургические инструменты. О передвижении по дорогам. Спланированное передвижение по дорогам Афганистана было наиболее опасным. Когда все перемещения были без предварительного планирования, как правило, все заканчивалось благополучно. Когда планировали операции, противник, как правило, об этом знал. Устраивал на дорогах засады. У меня были случаи, когда надо было отправить в госпиталь в Кабул раненных и больных незамедлительно. Один раз солдату свой же товарищ прострелил бедро, кровотечение было довольно сильным. По локализации ранения можно было подумать о повреждении бедренной артерии. Был уже вечер. Мне пришлось обратиться к командиру батальона, с просьбой эвакуировать раненного, не дожидаясь утра. Комбат дал команду, и одна из рот отправилась в Кабул. Выезд был быстрым и неожиданным для душман. Они не успели заминировать дорогу и выставить засады. Поездка в Кабул окончилась благополучно. В другой раз у солдата заболел живот, и я диагностировал аппендицит. Поступили, как и в первом случае. Все закончилось благополучно. На прием пришел солдат, и я поставил диагноз: флегмона голени. Солдат был отправлен на лечение в медицинскую роту бригады. Кто-то его в медицинской роте "обидел". А солдат уже выздоравливал. Он решил проявить "геройство" и отправиться в расположение батальона пешим порядком. Предварительно солдат вооружился: в вещмешок набрал наступательные гранаты РГД. Никто не заметил, как солдат покинул расположение бригады. Он шел по дороге и, когда считал нужным, приводил гранаты в действие. При преодолении перевала его остановили солдаты афганской армии на стационарном посту. Скоро пришла на перевал наша колонна, в которой находился начальник штаба бригады. Естественно, на этом геройский поход солдата закончился. Видимо у него наблюдалось некоторое реактивное состояние. Однажды, будучи в медицинской роте, пришлось долго ждать колонны на Кабул. Вертолетов тоже не было. В бригаде так же оказались наши офицеры и солдаты, они прибыли для получения различного имущества и обмундирования. Я тоже набрал медицинское имущество для медпункта батальона. Мы приняли решение следовать в расположение батальона на ГАЗ-66. Всё загрузили в кузов. Там разместились несколько солдат с оружием на изготовку. Я, водитель, офицер батальона разместились в кабине автомобиля. Я сидел по центру, непосредственно на двигателе, слегка упираясь ногами в лобовое стекло, справа от меня находился офицер. Он посоветовал мне, если кто-нибудь появится на дороге, стрелять прямо через лобовое стекло. Мы лихо доехали до перевала, а когда миновали его, вдруг выяснилось, что у машины отказали тормоза. В итоге мы скатились с перевала прямо в расположение батальона. Комбат нас долго ругал за такое безрассудство. О воспитании личного состава. Проблема поддержания воинской дисциплины всегда была и, видимо, останется в будущем. В комментариях я увидел замечание товарища о мордобитии с воспитательными целями, его это несколько удивило. Я служил поначалу в военно-строительном отряде, насмотрелся этих чудес вдоволь. Естественно в армию приходят разные люди: различного воспитания, интеллекта, склада характера. За мою практическую деятельность у меня не было серьезных конфликтов с подчиненными и до рукоприкладства никогда не доходило. Вообще врач, естественно, не должен бить больных и подчиненных, это было бы дико, но встречались и такие врачи. Один раз я наблюдал, как военный врач мутузил подчиненного за воровство. Конечно, могут быть срывы, я как-то выволок солдата с медицинского пункта на плац за чрезмерные, необоснованные и наглые требования ко мне. Правда, быстро остыл, и мы с миром разошлись. Некоторые военнослужащие умышленно и провокационно доводили офицеров и своих сослуживцев до конфликта, чтобы потом найти причину для ухода из армии. Один из наших солдат довел своих товарищей до того, что они стали просить офицеров убрать этого солдата из казармы во избежание более серьезных осложнений. Но солдат, попав под опеку и защиту офицеров, решил воздействовать и на психику офицеров, испытывая их терпение. В другой раз я вдруг увидел, что наш замполит размахался пистолетом около головы Курбаниязова, правда, в тот момент замполит был не совсем трезвым. Пришлось вмешаться и взять Курбаниязова под свою защиту. Один из замполитов был человеком со странностями. Я был вызван к нему и должен был выступить в качестве свидетеля. Привели солдата, он что-то натворил. В руках солдат держал два ведра. Замполит отдал солдату приказ в воспитательных целях очистить туалет. Подобный случай был у меня и в военно-строительном отряде. Начальник штаба отряда воспитывал солдата, находясь в пьяном состоянии. Он говорил ему, что он офицер и имеет право выпивать, а солдат не должен пить. Так как они были оба пьяные, быстро договорились и стали к вечеру друзьями. А я при этом был свидетелем. Сам воспитатель должен быть примером для подчиненных, но не отрицательным примером. Заменщик Курбаниязова был весьма трусоват. Этот горе-водитель, то карбюратор разберет броневика, то коробку передач. Я долго ему внушал, что ему придется все равно ехать вместе со мной, не на "таблетке", так на БМД. Мои устные внушения иногда срывались на крик, и я шумел на весь батальон. В Афганистане было весьма опасно перегибать палку при воспитании подчиненных, так как в руках всегда оружие. Медицинская помощь афганцам. Врач в провинции - большая редкость. У душман якобы были медики в городе из числа белых наемников. В нашей зоне помощь приходилось оказывать мне, как гражданскому населению, так и военнослужащим. Приходилось оказывать медицинскую помощь и военнопленным. Помощь оказывалась непосредственно в медицинском пункте батальона, но иногда и приходилось выезжать, естественно помощь оказывалась и во время боевых операций. На дороге подорвалась на противотанковой мине афганская машина с семьей, грузовая "Тойота". В кабине автомобиля был водитель, глава семейства, с сыном, а в кузове на бочках с соляркой сидела женская половина. Основная сила взрыва пришлась на кузов. Женскую половину раскидало вдоль дороги, одна из женщин была беременна, она получила смертельные повреждения. Я попытался оказать ей посильную медицинскую помощь, но глава семейства накрыл свою жену одеялом и не разрешил подойти мне к раненой, она умерла. Сыну афганца сломало ногу в области голени, я сделал обезболивание и наложил шину. Местный работник афганской безопасности попросил меня осмотреть его жену и оказать ей медицинскую помощь. В сопровождении двух боевых машин я подъехал к его дому. Жена афганца вышла из женской половины, я начал опрос с помощью переводчика и осмотр. У больной было простудное заболевание, надо было послушать легкие, но нельзя было раздевать больную. Договорились, что я буду слушать легкие, запустив фонендоскоп к ее телу через воротник платья. Медицинская помощь была оказана. Когда та же женщина получила травму ноги, и ее муж снова сделал попытку пригласить меня, об этом узнали старейшины селения и запретили приглашать советского доктора. Приходилось осматривать и оказывать помощь совсем маленьким детям. Одна семья пригласила меня осмотреть грудного ребенка. Была диагностирована пневмония. Я выдал необходимые медикаменты, но рекомендовал лечить ребенка в условиях больницы, к этому родители отнеслись весьма критически, у них не было возможности уехать для этих целей в Кабул. Афганского солдата укусил ядовитый паук - "каракурт". Это произошло ночью, солдат прижал паука ладонью. Конечность была сильно отекшей, краснота в месте укуса, до подмышечной впадины наблюдались на коже пузыри. Сыворотки у меня не было. Лечение проводилось влажно высыхающими повязками с антисептическими жидкостями и противовоспалительное, исход благополучный. Афганцы неоднократно сопровождали нас на боевых операциях. Мы выехали на охрану и боевое сопровождение колонны. Роты батальона растянулись вдоль дороги по направлению к Кабулу в зоне нашей ответственности. Машины заняли боевые позиции. Должна была пройти колонна бензовозов. По мере прохождения колонны боевые машины нашего батальона встраивались в колонну и сопровождали ее к месту назначения. Вместе с нами в операции принимали участие и афганские военные. Один из них сначала попросил меня взять его в мою машину, затем, когда мы прибыли на место занятия позиций, он, видимо, решил что моя таблетка недостаточно защищена, и решил перебраться на БМД. Пошла колонна бензовозов, начался обстрел, душманы просто так никогда бензовозы не пропускали. Пуля, пущенная из автомата ударила в открытый люк БМД, срекошетила и попала в живот моему бывшему пассажиру. От судьбы не уйдешь. Уже снова в салоне моего транспортера на носилках он попросил снять с него обувь, видимо это так принято, когда идешь на свидание с аллахом... Улетел в Кабул он еще живым. В этот день я впервые ехал за бензовозом, которого прострелили насквозь. Горючее лилось прямо на дорогу, она вся была мокрой. Каким-то чудом не произошло воспламенения. Водитель бензовоза на остановке нарубил веток ножом, сделал затычки и закрыл ими пробоины. Местные крестьяне - афганцы взялись прямо напротив нашего расположения чистить арык, который оказался заминирован. Мины были прямо на дне арыка под водой. Одну они нашли, взяли на лопату и кинули ее в сторону, она взорвалась. Другую нет, она взорвалась прямо под водой, афганцу оторвало первый палец стопы. Это большая редкость, обычно отрывает целую стопу. Я сделал ему перевязку, особенно он был благодарен за инъекцию промедола. Был довольно "смешной случай", афганец ехал на велосипеде, к которому была привязана коза, наехал на противопехотную мину задним колесом велосипеда. Оторвало ровно половину колеса велосипеда, афганец не пострадал, коза получила нервный стресс. Мы стали думать, что пора всем передвигаться на велосипедах. Правда, я как-то наблюдал и у нас подрыв без ранений. Мы с фельдшером роты специального назначения стояли во дворе нашего расположения. Мимо проезжала колонна автомобилей. Вдруг она остановилась, из одной машины выскочил офицер и сошел с дороги прямо на наше минное поле помочиться и задел мину установленную на растяжке, раздался хлопок, мина подпрыгнула, прогремел взрыв. Офицер упал, я схватил медицинскую сумку и побежал к нему. Саперы вытащили офицера на дорогу. Он был сильно бледный, на теле не было ни единой царапины. Родился в "рубашке" как говорят. Афганцев снабжали вооружением и техникой самого различного назначения. Нашим местным работникам безопасности выделили легковой автомобиль "Нива". Они решили проехаться на нем от Кабула до Суфлы. Душманы вышли прямо на дорогу и в упор их расстреляли. В медпункт поступило трое тяжелораненых: в череп, в грудную клетку, в живот. Улетели они в Кабул еще живыми. Кроме ранений были случаи и заболеваний. Один афганец явно заболел гонореей, я назначил ему лечение, но оно ему не особо понравилось, побоялся инъекций антибиотиков. Военнопленных приводили довольно часто с легкими ранениями, иногда по несколько человек сразу. В местную тюрьму я ездил смотреть телевизор, примазавшись к особисту батальона, он туда наведывался по своим служебным делам. Предварительно я набивал карманы таблетками, оружие с собой не брал. В момент просмотра телепрограмм камеры открывали и подозреваемые садились рядом на стулья тоже смотреть телевизор. Все меня обычно знали, просмотр происходил одновременно с амбулаторным приемом. Медицинская помощь, оказанная афганцам, ничем не отличалась от той, которую я оказывал нашим военнослужащим. Только мое подтверждение диагноза, давало право на эвакуацию пострадавшего афганского военнослужащего в Кабул. Лишь один раз я контактировал с афганским медиком, вероятно с высшим медицинским образованием. Он привел ко мне больного с подозрением на аппендицит. Я подтвердил диагноз, афганец был эвакуирован в Кабул. О не боевых травмах. К боевым травмам и ранениям мы относим все, полученные в ходе боевых действий. Конечно, было и другое. Ходила поговорка: "Если хочешь быть здоровым - берегись железа". Оружие всегда когда-нибудь стреляет не вовремя. На одном БТРД были установлены АГСы, к счастью стволы были направлены на пустырь. В момент построения батальона, вдруг один АГС сам по себе дал приличную очередь. Гранаты разорвались на пустыре в стороне от расположения. Никто не пострадал. Бывалый прапорщик учил солдат кидать гранаты. Для этого использовали заброшенный дом. Суть упражнения состояла в следующем: нужно было привести гранату в боевое состояние и перекинуть через забор, забор был довольно высокий. Для учебы использовали гранату РГД. Командир роты Николаев вышел посмотреть на эти занятия, и вместе с командирами взводов стоял сзади. Прапорщик закончил обучение всех солдат и решил сам кинуть гранату. Когда бросали гранаты солдаты, чека отлетала в 10-15 метрах от стоящих офицеров, и все к этому уже привыкли, но прапор ведь из спецназа и он не может кинуть гранату как это положено. Он выдёргивает кольцо и, держа гранату в руке, отпускает чеку. Естественно, взрыв запала происходит в 1-2 метрах от стоящих офицеров. Далее, как объяснял Николаев свои действия: Первая мысль в голове: СОЛДАТ УРОНИЛ ГРАНАТУ. По неопытности, растерялся, всё-таки первый раз в жизни в руках боевая граната. Вторая мысль: НАДО ПРЯТАТЬСЯ! КУДА????? За забор, за который кидали гранаты. И бегом туда. Забегаю за забор, туда и прилетает граната, которую потом кинул прапорщик. В итоге вся грудь в осколках и один торчит из члена. Когда я прибежал к месту учебы с медицинской сумкой, то увидел очень бледного офицера, растерянного прапорщика и ошеломленных учеников. К счастью граната была не Ф-1, осколки гранаты РГД похожие на кусочки тонкой жести. Ранения были в бедра офицера и в конечную часть полового члена. Опасности для жизни не было, анатомических и функциональных повреждений тоже не было. Офицер сказал мне, если бы случилось худшее, то он бы тут же застрелился. Был отправлен в Кабул, где осколки гранаты были извлечены, через некоторое время вернулся в часть. Один из офицеров решил "пошутить", приставил к голове трофейный пистолет, нажал на спусковой крючок - осечка, второе нажатие - выстрел. Два полушария мозга были простреляны, кровь била струей из входного и выходного отверстия. Я сразу понял, что ранение смертельное. Агония была не долгой. Некоторые солдаты не особо хотели служить, брали запалы от гранаты и долго их "изучали". В результате учебы ученики теряли обычно первый, второй, третий пальцы кисти, или все пальцы. Другие жалели руки и стреляли себе "случайно" в голень или стопу ноги. Солдат стоял на посту недалеко от медпункта ночью. Вдруг раздалось два выстрела. Через пять минут его внесли с огнестрельным ранением грудной клетки. Две пули калибра 5,45 вошли между ребрами в грудную клетку спереди, и вышли между ребрами сзади. Солдат выстрели в себя сам. Он выжил. А наутро следующего дня была боевая операция. Душман выстрелил в нашего солдата в область грудной клетки разрывной пулей, солдат погиб. После празднования Нового года, второго января ко мне пришли три танкиста, у них был очень странный вид и поведение. Я произвёл телесный осмотр. В области спины, бедер, груди я обнаружил следы ожогов от г-образного предмета (кочерги). Саперы прижигали танкистов кочергой. Я доложил командиру, виновные были изолированы и дисциплинарно наказаны. Солдат ночью вышел за пределы батальона в сторону минного поля по большой нужде, часовой услышал непонятные звуки и, недолго думая, кинул гранату. Сидевший солдат в этот момент открыл рот, осколок гранаты влетел ему прямо в рот и застрял в слизистой оболочке щеки. Утром я пинцетом вытащил осколок из ротовой полости. Солдат решил организовать на минном поле тайник. В момент очередного похода к месту тайника наступил на мину, в результате подрыва потерял стопу ноги. Заболеваемость инфекционными болезнями была крайне высокой. Болели инфекционным гепатитом, брюшным тифом, диарейными заболеваниями. В момент принятия пищи желали друг другу не приятного аппетита, а приятного гепатита. Заболевших тяжелыми инфекционными заболеваниями отправляли для лечения в Союз. По утрам на анализ мочи приходило довольно много солдат. Темная моча свидетельствовала о разгаре заболевания инфекционным гепатитом. Мой санинструктор выдавал солдатам флаконы, выстраивал их шеренгами на видном месте, они мочились. Мы проходили вдоль строя и осуществляли медицинскую сортировку на предмет заболевания гепатитом. От инфекционных болезней в расположении батальона никто не погиб, все убывали на лечение. Основной инстинкт. Мы все уходили в Афганистан на два года без семьи. Отпуск представлялся только раз за весь срок. Непосредственно в нашем батальоне женщин не было. Меня все пытались уговорить выписать медицинскую сестру в медпункт батальона, якобы только ты остался "лопух-простофиля", а у остальных медицинские сёстры уже есть. Я упорно медсестру не выписывал. Естественно медсестры в медицинской роте бригады были. А наши мужики страдали. Их страдания проявлялись в разных формах. Один из офицеров под ковром на стене налепил картинки полуголых женщин. По батальону гуляла колода карт с соответствующим содержанием... Раз к нам прилетели какие-то дамы, вокруг них побегали, дали стрельнуть из гранатомёта и автоматов, на этом всё и кончилось. В медицинской роте было веселее. Когда я приехал туда однажды, то вдруг заметил у двоих офицеров медиков "фонари" под глазами. Накануне вечером они не поделили медицинскую сестру, устроили пальбу из пистолетов, бегая друг за другом вокруг расположения роты. Их естественно разняли и отделили друг от друга. Со слов комбата нам было известно, что в одном из гарнизонов устроили подобную дуэль майор и лейтенант, в результате лейтенант застрелил майора. В военном госпитале в Кабуле оперировали прапорщика, который вместе с товарищем попытался зайти в местный публичный дом, в итоге товарища убили, а прапорщику прострелили череп, но он остался жив. Дети вдоль дороги кричали: "Шурави, баба хочешь". Естественно с такими последствиями никто "баба" не хотел, с женщинами в батальоне был "сухой закон". На отдаленной точке два прапора купили себе жену из местных. Она жила с ними два года, потом прибыл вертолет, и прапора улетели. Женщина расстроилась, и пошла жаловаться в Кабул. Нам зачитывали об этом случае приказ. О наркотиках и наркотической зависимости. В Афганистане достать наркотические вещества особых проблем не составляло. Душманы, по слухам, имели приказ - снабжать наркотиками советские войска без ограничений. Выходишь за пределы расположения батальона, ловишь первого же бачу, спрашиваешь: "Бача, чарз аст?". Через 10-15 минут бача приносит кусок анаши за мизерную плату - банку сгущенного молока к примеру. По этой причине приобрести анашу мог каждый. Были случаи, когда брали в плен душман, а те предлагали анашу солдатам в обмен на свободу. Конечно, анашу употреблял не каждый солдат и, тем более, офицер. Один раз я застал за этим делом своего Курбаниязова, он сидел в углу медицинского пункта в заторможенном состоянии, его зрачки были сильно расширены. На мой вопрос: "Что с тобой?". Он ответил: "Анаша, маленько пробовал, начальник". Вечером, когда идешь по расположению батальона, зачастую чувствовался характерный сладковато-приторный запах. Один из офицеров двухгодичников откровенно увлекался курением анаши. Решил затариться и на дембель. В итоге на таможне он не только отдал анашу, но и все то, что заработал. В батальон, для помощи мне, прибыл "эпидидимиолог". Умышленно делаю ошибку в этом слове, так как этого "специалиста" по другому назвать нельзя. О его прибытии мне доложили с утра, но встретить его я смог только вечером. Он слонялся по расположению батальона и пил брагу там, где наливали. Вечером два солдата, смеясь, втащили его под руки в медицинский пункт. С порога он крикнул: "Наливай! Я твой начальник". Мы с Курбаниязовым ему не налили, а уложили спать. Ночью я услышал журчание, затем ворчание Курбаниязова на нерусском языке, и звук передернутого затвора автомата. Я успел только крикнуть: "Курбаниязов, не стреляй". Зажег керосинку: наше "чудо" помочилось на Курбаниязова и почему-то стало искать партийный билет. Мы с большим трудом его успокоили, отобрали оружие, спрятали свое. Утром я обнаружил под его кроватью множество упаковок из-под барбитуратов и один использованный шприц-тюбик (промедол). Его начало трясти, он стал просить, чтобы мы ему дали промедолу ещё. Пришлось дать, но он не мог попасть себе в вену, тогда я сам сделал ему укол в заднее место, он успокоился и осмотрелся. На стене он увидел фотографию моей жены с дочерью и заявил мне, что учился с ней в одной группе в Куйбышевском медицинском институте. Потом он просил дать ему промедола в дорогу для оказания медицинской помощи раненым, мы ему ничего не дали. В дальнейшем я слышал, что этого горе-доктора уволили из рядов Вооруженных Сил. Досуг Поначалу было довольно тоскливо, особенно зимой. Телевизор был только у местных хадовцев, естественно просмотр телепрограмм был возможен не для каждого и в редких случаях. В последствии появилась спутниковая антенна, с отпусков привезли портативные телевизоры и, когда работал электрогенератор, мы смотрели телепередачи, в том числе из Союза. Потом вдруг приехала библиотека, замполит её долго готовил. Я пошёл посмотреть ассортимент литературы, что мне больше всего запомнилось, там было полное собрание сочинений вьетнамского государственного деятеля - товарища Лезуана в три десятка томов. Так же пытались крутить киноустановкой какое-то кино, но сеансы были редки. У меня любимым занятием было хождение в гости в подразделения, ко мне все относились хорошо. Новый Год мы встречали по полной программе, с фейерверком. Душманы тоже видимо сочувствуя нам, проявляли солидарность в этом отношении. Раз, после очередного вечера отдыха, прилетел комбриг на вертолете. Застал некоторых офицеров в горизонтальном положении, лежащих веером по направлению к емкости с брагой. Солдаты бродили по территории, группа из них пыталась выдернуть 120 мм мину из земли. Ночью, видимо, ствол миномета поставили слишком вертикально. Увидев меня на ногах, комбриг очень удивился. Один из комбатов как-то заставил меня открыть "Таблетку" на предмет поиска емкости с брагой. Кто-то у него ее увел. Ставили брагу не только офицеры, но и солдаты, естественно это все пряталось. Настрелялся я, как и многие, с различных видов оружия. Это тоже было временем препровождения. Конечно, особенно было интересно стрельнуть с трофейного оружия, так как некоторые образцы было весьма экзотичные. По батальону ходила трофейная, белая лошадь. Народ любил, взяв в руки саблю, поскакать на ней, изображая буденовца. В итоге лошадь зашла на минное поле и подорвалась. Было увлечение вырезать что-нибудь по дереву резцами, я увлекался этим делом и раньше. В 7 роте у старшего лейтенанта Мирджапарова это дело выходило особенно хорошо. Иногда просто маялись дурью, пытались накормить афганцев свинятиной, поили брагой, потом отправляли на дорогу, и долго смотрели вслед считающему углы дороги афганцу. Замполит решил поставить флагштоки с флагами наших республик, потом загнали на постамент БМД, и написали: "Слава советским десантникам". Работая памятником, БМД периодически постреливал... Соорудили плац с трибуной, устраивали строевые смотры с парадами. Строительство было также формой досуга. А летом были сплошные боевые операции, особо расслабляться было некогда. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
