|
19:32
Кандагарский репортаж
|
| Грешнов Андрей Борисович Кандагар сегодня Взревев мощными двигателями огромный двухмоторный военно-транспортный самолет «люфтваффе», «С-160 Transall» побежал по взлетной полосе кабульского аэродрома, плавно взлетел и взял курс на юг Афганистана, в город Кандагар, где размещается военная база Международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF). Помимо американских и голландских солдат и офицеров на военную базу KAF, как в Афганистане принято называть Kandahar Air Field, летела смешанная группа, состоявшая из военного атташе Канады в Афганистане полковника Майкла Маклина, офицера связи канадской военной миссии с ISAF майора Энди Прэо и корреспондента РИА Новости. Цель поездки в Кандагар была одновременно интересной и очень ответственной: мы должны были попытаться найти систему подземных тоннелей орошения – так называемых кяризов, которые были построены еще во времена Александра Македонского и которые уже в 80-х годах прошлого столетия не всегда использовались по назначению. Корреспонденту, который прошел советско-афганскую войну переводчиком в группе советских военных советников, 26 лет назад посчастливилось пробыть некоторое время в расположение советской 70-й отдельной мотострелковой бригады, стоявшей близ кандагарского аэродрома «Ариана» и почувствовать на себе что такое кяризы и «с чем их едят». В свое время моджахеды использовали эти многокилометровые многоуровневые системы подземных коммуникаций для инфильтрации в районы расположения советских войск. Обычно по вечерам совершенно неожиданно расположение бригады подвергалось минометному обстрелу противника, который мобильно перемещаясь по кяризной системе, умел безнаказанно уходить по сложным лабиринтам подземных тоннелей от ответного огня. С другой стороны Майкл Маклин обещал показать как сегодня живут и чем дышат в Кандагаре канадские солдаты, составляющие костяк многонационального контингента антитеррористической коалиции. Еще до посадки в самолет на базе ISAF я начал удивляться буквально всему. Четкости организации полетов в провинции, висящему на стене расписанию движения самолетов, обслуживанию военных в аэропортах, ненавязчивому, но очень качественному сервису в залах ожидания. Двадцать шесть лет тому назад такое даже было трудно себе представить. Багаж всех военных, как и в гражданских аэропортах, проходит через рентген. Военные получают на руки посадочный талон на военный борт, а также багажную квитанцию при условии, если хотят сдать свои вещи в багаж. Багаж не кантуют, а бережно складывают на грузовой поддон, намертво скрепляя брезентовыми ремнями. На каждом военном аэродроме ISAF работает система кондиционирования воздуха, стоят огромные холодильники с бесплатной минеральной питьевой водой в пластиковых бутылках, которую сюда доставляют из Арабских Эмиратов. У этих аппаратов обычно висит объявление: «Пожалуйста не забудьте положить в холодильник не охлажденные бутылки». Взявший из холодильника бутылку воды военный должен положить обратно еще не охлажденную, вынув ее из коробки, которые штабелями стоят у холодильников. Рядом работает кафетерий, где любой солдат может подкрепиться перед перелетом. Цены низкие и доступные для всех. К слову сказать, обычный канадский солдат получает за свой нелегкий ратный труд в Афганистане три с половиной тысячи долларов США и это при том, если он не владеет какой-либо узкой специальностью. Зарплата профессионала гораздо больше. Зарплата капитана канадских вооруженных сил начинается с пяти тысяч долларов. Зарплата полковника – с девяти. Однако здесь не платят за звания. Денежное довольствие каждого канадского военнослужащего дифференцируется в зависимости от его профессиональных навыков, уровня подготовки и боевых заслуг. Перед отлетом Майкл угостил нас с Энди кофе, отметив при этом про себя, что я пью черный и без сахара, а сам съел круасан. Встали мы очень рано и нормально поесть не успели, поэтому буфет, который функционирует здесь круглосуточно, был очень кстати. Курить в залах и помещения в контингентах ISAF запрещено повсеместно. Однако над курящими никто не издевается, загоняя их в душегубки. При каждом военном аэродроме существует зона для курения, оборудованная удобными лавочками, пепельницами и даже креслами. Тут же находятся мобильные туалетные кабинки с обилием бумаги, дезодорантов и обязательным рукомойником. В залах ожидания стоят и кровати, на которых уставшие военные могут вздремнуть часок-другой, дожидаясь своего борта. При выдаче посадочных талонов ни у кого не вызвало удивления, что я русский. Военнослужащие ISAF никого не игнорируют, также как и не делают кому бы то ни было преференций. Гражданин любого иностранного государства, будь он военный или гражданский, пользуется одинаковыми правами и представляет собой для персонала лишь представителя международного сообщества, которое борется здесь с терроризмом. Сидя на комфортной брезентовой лавке в самолете, который быстро набрал положенную высоту, я переваривал увиденное, поправляя застежку на каске и липучки бронежилета. Летать в самолетах ISAF можно только при полной экипировке, обязательными атрибутами которой являются как раз эти два предмета. Также обязательно требуется пристегнуться пристяжными ремнями, чтобы во время качки или внезапных маневров самолета не поранить сидящего рядом соседа. Оружие у военных всегда с собой. Оно выдается солдату или офицеру один раз на весь период службы и стоит очень дорого. В случае его утери, военный обязан возместить армии его стоимость. Поэтому многие, даже на отдыхе, бродя в по территории баз в спортивных костюмах, шортах и футболках, всегда имеют за спиной автоматическую винтовку или пристегнутый к ноге пистолет. Любовь к оружию как к неотъемлемой части военного быта, прививается в канадской профессиональной армии с самого начала службы. Оружие становится неотъемлемой частью жизни – солдат должен быть всегда готов дать отпор врагу и защитить боевого товарища, попавшего в беду... Внезапно двигатели гиганта-транспортника перестали работать. За бортом повисла гробовая тишина и самолет стал быстро проваливаться в пустоту. Пассажиры встрепенулись и начали тревожно смотреть в иллюминаторы. Но, спустя секунд семь, они заработали вновь, самолет выровнялся и опять начал набирать потерянные сотни метров. Майкл, основная военная профессия которого также военный летчик, объяснил, что пилотам, как и всем другим военным, также иногда требуется отрабатывать упражнения возможного поведения в кризисных ситуациях, но так как гонять порожняком эти большие машины никто не позволит, поэтому они тренируются, выполняя обычные рейсы. Пусть не очень приятно, но это необходимость. Полет до Кандагара на этом классе самолетов занимает сегодня всего один час. Четверть века назад он занимал вдвое больше. Время идет, техника совершенствуется, время сжимается и уплотняется. Это объективный физический процесс, ведь время не абстрактное, а физическое понятие. Скрипнув шасси, наш самолет-великан плавно приземлился в аэропорту Кандагара, и первое, что я ощутил, выйдя из него, это был знакомый до боли горячий кандагарский воздух с легчайшей примесью белой как мука пыли. Очень странно оказаться четверть века спустя в месте, где уже бывал раньше, это просто непередаваемые ощущения. Вот наша гора, у которой стояла бригада и за которой начинается город Кандагар, а вот и голубая мечеть, которой время не страшно. Вот наша взлетка. Все как раньше, и все не так. Меняются только люди, выполняющие здесь свою нелегкую военную работу, а горы и небо все те же. В Кандагаре уже наступает лето. Ранним утром и поздним вечером еще прохладно, но днем уже жарко. В воздухе висит пыль от проезжающих внедорожников, военной техники и пассажирских автобусов. Да, я не оговорился, именно пассажирских. База KAF сегодня – это огромный город, который пешком обойти просто невозможно и для желающих попасть в какой-нибудь ее отдаленный уголок, здесь ходят рейсовые автобусы. Отдыхающих после боевых действий солдат в шортах, майках и повседневной одежде, сначала можно по ошибке принять за туристов. Здесь все как в лучших домах отдыха на лучших курортах мира. Многочисленные кафе, закусочные, рестораны национальной кухни, тренажерные залы, магазины сувениров. Военнослужащие разных национальностей пользуются всем этим великолепием в свободное от службы время. В центре базы – огромный развлекательный комплекс, который здесь прозвали Boardwalk. Это огромные деревянные террасы с многочисленными кафе и ресторанчиками, где любой может посидеть и поболтать с друзьями о жизни, купить что-нибудь поесть и запить «Кока-Колой» или «Спрайтом». Употребление спиртных напитков на базе KAF категорически запрещено, впрочем, как и занятие сексом. Энди Прэо рассказал мне, что сексом на базе запрещено заниматься даже замужним парам. Однако, это было единственное из утверждений Энди, в котором я усомнился. Слишком много здесь женщин-военных. Они разных национальностей и окрасов – блондинки, брюнетки, шатенки, все при оружии. Иногда встречаются очень красивые. Гуляя с канадскими офицерами по Boardwalk, я видел как мило шушукаются влюбленные парочки, как нежно смотрят друг на друга юноши и девушки. Это жизнь, и никуда от нее не деться. Человеку свойственно любить, а вовсе не убивать. Но так уж устроен этот несправедливый мир. Завтра некоторых из них уже может не оказаться в живых. Пусть любят друг друга сейчас. В одном из уголков прогулочных галерей я обнаружил фирменное канадское кафе «Tim Hortons», пользующееся здесь необыкновенной популярностью. Тут готовят отличный кофе, подают мороженное. Сюда стоит очередь! Тим Хортон – знаменитый хоккеист НХЛ, который в свое время играл за «Торонто мэйпл лифс», а по выходе на пенсию открыл кафе своего имени. Оно прижилось в Канаде, прижилось и в афганском Кандагаре. Посреди Boardwalk находится огромная хоккейная площадка, где команды разных воинских контингентов по вечерам играют в хоккей. Правда, лед в горячем Кандагаре придумать невозможно, поэтому игроки бегают по отшлифованному бетонному полу с пластиковым покрытием и клюшками для игры в хоккей с шайбой гоняют маленький мячик. Иногда к военным в гости приезжают настоящие хоккеисты-профессионалы, которые играют с солдатами, чтобы поддержать их морально. В свое время и по гарнизонам советской 40-й армии гастролировали популярные советские работники эстрады. Это нормальное для войны явление. Те, кому легче, приезжают поддержать тех, кому тяжелее. Это помогает солдату расслабиться во время часов досуга, ощутить свою связь с родиной, вспомнить, что его ждут дома родные и близкие. К стати сказать, все канадские солдаты, которые служат в Афганистане ровно шесть месяцев, по окончанию срока службы направляются на трехдневную «реабилитацию» на остров Кипр, чтобы перед встречей с родными снять с себя стресс и шок от боевых действий. На Кипре канадцы плавают в море, гуляют, пьют изумительное кипрское вино, и только потом летят на Родину. Правда, далеко не все из них. Одной из целью нашей поездки в Кандагар, как рассказал Майкл, было также прощание с погибшим два дня назад в Кандагаре канадским солдатом, которого по стечению обстоятельств также звали Майкл. Погуляв, мы пошли в офицерскую гостиницу, где каждому была предоставлена отдельная комната с кондиционером, чистым бельем и мягким одеялом. На моей комнате уже висела табличка «гражданский Грешнов». На втором этаже в этом комфортабельном пластиковом модуле располагаются туалеты и душевые комнаты. Кругом – в холодильниках и просто штабелями бесплатная минеральная вода. В далеких 80-х ее так не хватало нашим мальчишкам, брошенным с автоматами со школьной скамьи защищать в далеком Кандагаре интересы Родины. Теперь воды много, но нас уже здесь нет. Надо было ложиться спать. День выдался утомительным, а утром предстояло проститься с погибшим в бою солдатом. Церемония начиналась в шесть утра, но готовность была объявлена на 05.15. Энди ушел спасть в палатку к солдатам. Он им здесь за отца и мать, за брата и командира. Он тут для них все и они его любят. УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ Ночью спалось не очень хорошо, в голове катались разные невеселые мысли о предстоящем траурном мероприятии. Твердо решил фотоаппарат не брать. Меня звали прощаться с солдатом как бывшего солдата. Оскорбить его память я не мог. В 04.30 встал и принял душ, в 05.00 разбудил Майкла и сказал, что я готов. Вышел покурить на площадку перед модулем. Неожиданно ко мне сверху по ступенькам спустился младший офицер, а по-русски прапорщик Дэниэл Ганьон, который радушно нас встречал днем ранее на аэродроме и возил во внедорожнике по территории базы. Он очень дружелюбный франко говорящий канадец, тоже курит, любитель рыбалки и охоты. Он принес мне на крохотном подносе большой пластиковый стакан черного кофе без сахара. Видимо, Майкл сказал ему, что мне нравится. Это был утренний сюрприз. Мы стояли с Дэниэлом в темноте, пили кофе, курили и говорили о Кандагаре. Сам он прошел не одну «горячую точку» под командованием Энди. Говорит он неторопливо, тщательно подбирая английские слова. Многие тут так говорят. Сейчас в Кандагаре стоит франко говорящий канадский контингент, но скоро ему на смену приедет англоговорящий. Вскорости к нам подтянулся и Майкл. Он не торопился как я, но был готов точно в 05.15. Мы сели в «Лэнкрузер» и поехали на аэродром. Шеренги солдат и офицеров всех иностранных контингентов выстроились в ровные ряды, образовав живой коридор к рампе военно-транспортного самолета, задрапированной канадским государственным флагом. У нас еще было время, и военный атташе Канады представил меня высшему командованию KAF. Выслушав короткий доклад Майкла, двух звездный генерал пожал нам руки и пожелал удачи в поисках кяризов. Он пригласил нас занять ближний офицерский ряд на церемонии прощания с солдатом. Было еще темно, только-только начинал брезжить рассвет. Раздались военные команды и все замерли по стойке смирно, затем приложили ладони к виску, отдавая последние почести погибшему. Укрытый канадским флагом гроб с телом солдата Майкла, у которого при жизни была труднопроизносимая японская фамилия, медленно несли по живому коридору замерших военных. Чуть сзади шел офицер, который по исторической традиции играл на волынке старинную прощальную шотландскую мелодию «Amazing Race» (Удивительный путь). Тихие и заунывные звуки волынки парили над кандагарским аэродромом, сопровождая гроб с телом солдата до рампы самолета. Чуть сзади командир нес подушку, на которой лежал черный берет убитого в бою канадского танкиста. Кавалерия, как их по традиции называют сами канадцы. Военный священник, или как его здесь называют, падре, майор Пьер Бержарон говорил последние прощальные слова по-английски. Но люди всех национальностей понимали их как слова своего родного языка. «Ты уходишь в свой удивительный последний путь с этой земли, уходишь на Небеса, туда, где ты когда-то родился. Ты уходишь к Богу, с Христом в сердце. И в этот твой удивительный путь тебя поведет Святой Дух, - сказал Бержарон. - Нам будет горько без тебя, Майкл, будет горько твоим оставшимся на этой земле матери, отцу и брату. Но ты же не уходишь от нас навсегда. Мы просто не сможем тебя видеть, но будем чувствовать сердцем твое тепло, ты всегда будешь рядом с нами. Ты погиб, храбро сражаясь. Храбрость – это не отсутствие страха перед смертью. Храбрость – это умение перебороть этот страх и действовать, невзирая на него, с Христом в сердце и с мыслью о Боге. Мы запомним тебя Майкл, таким, каким ты был – добрым, отзывчивым и веселым. Иди спокойно в этот твой удивительный последний путь с этой земли. Ты сделал все, что мог и Господь примет тебя как своего Сына». Неожиданно при этих словах небо стало багровым – первые солнечные лучи осветили землю Кандагара. И по одному из этих лучей уходил на небо солдат Майкл. Церемония прощания с солдатом закончилась, тысячи людей неторопливо потянулись с аэродрома на базу, думая каждый о своем. Многие курили, мало кто разговаривал друг с другом. Это война, на которой убитым может оказаться каждый. Перед лицом смерти равны все, главное принять ее с достоинством, как и подобает солдату. Я стал свидетелем чуда - ухода человеческой души на Небо. Это была не оперетта с британским принцем Гарри, «боровшимся с талибами в Гельменде». Это был реальный путь простого канадского солдата, родители которого могут говорить только по-японски, так как они иммигранты. Здесь не было пронырливой желтой прессы, не было пафоса или причитаний. Я не знал раньше, кто такой солдат Майкл. Но память о погибшем канадском танкисте отныне будет жить и в моем сердце. СОЛДАТСКИЙ БЫТ Прежде чем поехать искать кяризы, необходимо было подкрепиться. Душевные переживания отнимают ровно столько же энергии, сколько и марш-бросок в логово врага. В ресторане ISAF, где питаются вместе солдаты, офицеры и генералы было уже многолюдно. Многим предстояло выехать на боевые действия сразу после завтрака. Сказать, что солдатский рацион здесь разнообразен – значит не сказать ничего. Процедура принятия пищи на базе KAF довольно длительная и приятная. Я находился на полном довольствии канадских военных. Еще днем ранее Дэниэл Ганьон выдал мне вместе с ключами от комнаты карточку на питание, которая внешне похожа на банковскую. При входе каждый военнослужащий или волонтер должен приложить ее к считывающему устройству. Симпатичная азиатка, контролирующая этот процесс, говорит каждому спасибо. Потом идут сенсорные рукомойники с жидким мылом и горы бумажных полотенец. В ресторане – шведский стол. Каждый может брать себе еды столько, сколько намеревается съесть. Если не наелся – подходи и бери еще. Десятки различных горячих блюд, выпечка, соки, кофе, десерты, свежие и консервированные фрукты, тоники и газированные воды, холодное и горячее молоко. Такого изобилия нет ни в одном курортном отеле. Не хватает только моря поблизости. Военных ценят, и поэтому здорово обустраивают их быт. Государство Канада, к примеру, тратит на подготовку одного солдата своей профессиональной армии сотни тысяч долларов, а потому к солдатам здесь относятся соответственно. И хотя солдатский быт все же несколько скромнее офицерского, но каждый вояка, обитающий в просторной кондиционируемой армейской палатке, имеет свой «кубрик» с застегивающейся на молнию пластиковой стенкой, отделяющей его спальню от соседа. В солдатском кубрике стоит шкафчик для одежды, кровать со свежим бельем, тумбочка, настольная лампа. К борту палатки приделаны розетки электропитания. Рядом с палатками расположились прачечные и душевые. Между палатками – многочисленные кафе с названиями, характерными для различных регионов Канады. Посреди этого военно-прикладного великолепия стоит канадский центр отдыха и развлечений «Canada House», где каждый может найти себе занятие по вкусу. Тут же многочисленные интернет-кафе и переговорный пункты, где любой солдат или офицер может бесплатно поговорить с родиной. Залы компьютерных игр соседствуют с тренажерными. Их здесь десятки. Никто не пристает к солдату по пустякам. Если ему вдруг взгрустнулось на отдыхе, он может запросто поставить у палатки солнечный зонтик и белое пластиковое кресло, присесть под зонтиком и попить лимонада или съесть мороженого. За порядком на базе следит военная полиция, причем разных воинских контингентов. Она патрулирует периметр базы и зорко следит за скоростным движением транспортных средств. Скорость движения машин и броневиков не должна превышать 10 миль или 16 километров в час. Нарушения караются очень строго, вплоть до увольнения из армии. Когда я спросил Дэниэла Ганьона, какая военная полиция «самая жесткая», то он ответил, что все полицейские одинаковые, хотя, по его словам, американские MP видят мир только «в черно-белых тонах и полутонов для них не существует». Канадцев тут понять легко – сами они очень дружелюбные и веселые люди. Наверное, это национальная черта характера. В ПОИСКАХ КЯРИЗОВ Накануне в штабе канадского контингента специалисты картографы, инженеры и сам канадский военный атташе разбирались с картами местности. Я помнил, где располагаются эти подземные коммуникации только по памяти, которая опиралась на существовавшие четверть века назад постройки. Отталкиваясь от них, я мог с закрытыми глазами указать путь к кяризам, однако эти постройки оказались несколько лет назад уже внутри периметра военной базы и были снесены. Единственными ориентирами оставались кандагарский аэродром «Ариана» и голубая мечеть, еще карта местности, сделанная несколько лет назад с помощью системы «Google Earth», на которой эти постройки еще существовали. Над картой долго бились канадцы и англичане, которые должны были выделить нам эскорт охраны. Наконец, мы примерно разобрались, куда нам следует ехать. Это старая дорога на пограничный с Пакистаном город Спинбулдак, и поворот от нее направо в чистое поле, которое на карте кое-где было размечено красными кругами. Это – минные поля, оставшиеся еще с той далекой афганско-советской войны, а также новые минные поля, возникшие во время междоусобных войн афганских моджахедов. «Прогулка» намечалась не из легких, а потому было решено посадить Майкла, меня, Энди, военного канадского инженера-сапера вместе с экипажем в броневик RG-31, который выдерживает взрыв противотанковой мины. Его днище конусообразное, а потому взрывная волна при подрыве уходит в стороны. Броневик может переворачиваться и терять колеса, но крепкая броня держит взрыв фугаса. Каждый из находящихся внутри должен пристегнуться тремя ремнями, чтобы во время возможного переворачивания транспортного средства, не убить своим телом других бойцов и не пораниться самому об острые железные углы оборудования. Сопровождавшие нас англичане сидели в бронированных «Лендроверах», оборудованных пулеметами. Их командир – британец с рыжими волосами, воевавший и в других «горячих точках», имел при себе помимо оружия прибор определения координат на местности – попросту JPS. Сверив карты и уточнив маршрут, мы сделали круг по базе, чтобы стартовать от «Арианы», как самого значимого ориентира на местности. Только британцы знали, как точнее проехать в желаемый район, избегая при этом самых опасных участков дороги и минных полей. Мы долго кружили на выезде с базы, пока не оказались на дороге, ведущей в Спинбулдак. Как и было договорено, мы свернули через некоторое время с дороги вправо, однако очень скоро натолкнулись на покрашенные двухцветные камни, одна сторона которой была голубой, другая белой. Кое-где камни были выкрашены и в красно-белый цвет. Красный означает на военном языке особо опасные с минной точки зрения участки местности, голубой – просто заминированную местность. Белый – местность, свободную от мин. Коридор в минном поле был очень узок, проехать было нельзя. Было решено двинуться в объезд и попытаться найти участок дороги, свободный от мин. В результате мы поехали к расположенным вдалеке полуразрушенным постройкам без признаков обитания человека. Мы решили в ходе короткого совещания опросить местных жителей – они должны были знать о кяризах. Нашу колонну попытались обогнать два тяжелых афганских грузовика, но они были остановлены предупредительными выстрелами из ракетниц. Изрядно попылив по пересеченной местности, мы выехали к полуразрушенной постройке, в которой все же оказались живые люди . Это был отряд афганских полицейских. У англичан был свой переводчик, афганец. Но афганцы боятся своих и как правило замыкаются при разговоре с ними. Первым начал диалог я, поприветствовав полицейских на языке дари. Дари язычных оказалось всего трое из почти 20 стражей порядка. На вопрос о кризах, и реке, они стали указывать руками в общем-то правильном с нашей точки зрения направлении. Но пробраться туда колонной было невозможно. Кругом были минные поля. В разговор включился афганский переводчик, после чего полицейские пошли в отказ от своих же слов и сказали, что они охраняют только этот район и точно сказать ничего не могут. Они не боятся иностранцев, но боятся своих. Многолетняя война приучила их к этому. Никто точно не может сказать в Афганистане, кто на кого и когда работает. Поэтому пришлось довольствоваться услышанным. Мы стали возвращаться ко въезду на минное поле, чтобы уже там, на месте, принять решение, что же делать дальше. Мы спешились, солдаты заняли оборону по периметру, смотря в лазерные прицелы на подозрительные с их точки зрения места. Недалеко от нас мы увидели внедорожник с афганскими номерами и решили попытать местного, может быть он что-то знает? Нам повезло: он согласился показать нам входы в кяризы. Настроение поднялось, но одновременно возникло чувство щемящей тревоги. Мы шли по коридору, рядом с минным полем, вдоль дальнего периметра базы, в еще совсем неосвоенном районе, к западу от KAF. Экспедиция могла закончится подрывом любого солдата, и тогда цели не оправдали бы средств. Мы медленно, след в след двигались по узкой тропинке, пока не уткнулись в первую глубокую яму – вход в кяриз. Воды там было еще мало – таяние снегов с гор только начинается, а потому было хорошо видно каменное дно, из которого в сторону вел подземный ход. Каково же было удивление военных, когда они увидели, что кяризы кое-где выходят даже в периметре базы!!! В общей сложности за примерно час нашего путешествия по «пересеченной» минами местности, мы наши три ряда кяризов! Причем, чем дальше мы удалялись, тем больше и глубже они становились. Наконец, наш проводник остановился, сказав, что дальше не пойдет, так как мины там стоят сплошняком. Определив координаты кяризов на местности и проследив их возможное направление, мы пришли к выводу, что моя память меня не подвела и таких подземных тоннелей в указанном направлении могут быть десятки, если не сотни. Радость нашей находки стала головной болью для инженеров. Они с серьезностью подошли к вопросу и сказали, что операция по обезвреживанию. возможных путей инфильтрации противника может стоить очень больших денег. Специалисты засняли несколько самых характерных – глубоких рукотворных кяризов, откуда уходили пути под землю. Для этого пришлось переместиться уже на само минное поле. Осторожно ступая по недоброй степи, саперы подобрались к одному из них и провели масштабированную фотосъемку. Само наличие этих подземных каналов стало неожиданностью для иностранных военных. И канадцы, и англичане были благодарны русским за эту находку. Пожалуй, для всех без исключения, переживших утром церемонию прощания с погибшим танкистом, стало ясно одно: эта находка позволит в будущем избежать гибели хотя бы нескольких солдат. Когда мы возвратились на базу из похода, офицеры принялись изучать карты аэрофотосъемки местности и обнаружили предположительные входы в подземные тоннели к западу от KAF. Это была пусть маленькая, но победа. Каждая из служб, участвовавших в нашей короткой экспедиции, провела брифинг, на котором разрабатывались меры безопасности в связи с опасной находкой. Военные обменялись контактами и разошлись решать новую возникшую проблему. Перед отлетом из Кандагара мы сидели на ступеньках BoardWalk и пили замороженный «Каппучино», думая каждый о своем. Неожиданно для самого себя, я стал повторять слова пастыря, сказанные утром на аэродроме. Сидевший рядом Дэниэл, медленно кивая головой в такт моим словам, снял с груди висевший рядом с военным еще один железный жетон и протянул его мне, дав понять, что он мой. «I Will Be Strong And Courageous. I Will Not Be Terrified Or Discouraged. For The Lord My God Is With Me Where ever I Go. Joshua. 1.9» , - написано на этом жетоне. "Я буду сильным и храбрым. Я не устрашусь, и мужество не оставит меня потому, что мой Бог Всевышний со мной, куда бы я ни пошел". Фотоальбом А.Грешнова ЗДЕСЬ |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
