Брылёв О.И.

Мой Афганистан

А по ночам всё те же сны

И легче заново родиться.

Пока я жив, мне с той войны

Нет сил обратно возвратиться.

Евгений Бунтов. ВДВ.

От автора

Афганистан у каждого свой. Благополучно завершившийся для основной массы участников, но трагично - для многих из них и всего населения Советского Союза. Узко-локальный или панорамно-широкий в зависимости от кругозора, определявшегося местом, ролью, степенью участия.

Автору вначале довелось побывать там в двух краткосрочных командировках в феврале 1982 и 1983гг., когда в составе небольших групп под руководством командующего Среднеазиатским военнным округом в то время генерал-полковника Д.Т.Язова по-гарнизонно изучался боевой опыт 40-й армии для последующего его внедрения в САВО.

С 1.04.84 по 1.04.86 непосредственно проходил службу в должности советника начальника управления специальной пропаганды Главного политического управления армии ДРА. Участвовал во многих боевых и специальных операциях, побывал практически во всех провинциях и множестве уездов, включая приграничные, взаимодействуя и решая текущие задачи с должностными лицами Министерства обороны страны пребывания, командования соединений и частей ОКСВ и армии ДРА, руководителями органов власти, представителями советнического аппарата различных ведомств в Кабуле и на местах. В конечном счёте это обеспечило без преувеличения уникальную возможность познать почти все срезы и уровни афганского общества, начиная от пуштунского, таджикского или хазарейского кишлака, будь то в горах, ущельях или на равнинах, вплоть до ЦК НДПА и Совмина, воочию прочувствоать, чем жил, дышал и что переживал афганский солдат, офицер, генерал, просто афганец.

Возвращаясь из гущи событий в столицу и постоянно соприкасаясь с различными категориями советских и афганских военнослужащих и гражданских лиц, имел возможность держать руку на пульсе происходившего, обмениваться мнениями и сверять точки зрения. У военных, как правило, они зачастую совпадали. Тем большее удивление вызывали иногда установки посла и руководства советнического аппарата Политбюро и ЦК НДПА, которые приходилось выслушивать на нередких совместных совещаниях командно-политического состава 40-й и аппарата военных советников Министерства обороны, армейских корпусов, дивизий, бригад. Нередко умозрительные, выработанные в тиши кабинетов, включая московские, они вступали в противоречие с реальной обстановкой, в то время как отдельные наши явно посредственные начальники, предпочитавшие защищать афганскую революцию не покидая пределов министерского здания, из кожи лезли в бесполезных попытках внедрять их, невзирая на возразительные аргументы подчинённых. ,,Люминий”, и исполняй. К сожалению, было и такое.

По возвращению в Союз долго не покидало трудно преодолимое желание вернуться в Афган, в гущу настоящих, боевых горячих будней. Казалось, чуть ли не насильно вырван из обстановки, где вершились поистине великие события. В общем, афганского синдрома не избежал. Потому и собрал по стране фонотеку из более чем 1700 ,,афганских” бардовских песен, постоянно напоминающих о пережитом, будоражущих воспоминания, стимулирующих обострённую потребность высветить сокрытую закулисой истину, сколь бы горькой она не была.

С течением времени, появлением и накоплением новой информации, свидетельств очевидцев и публикаций мало -помалу стал ощущать состояние какой-то сомнительности и неправдоподобности официальных версий, связанных с той эпопеей.

Особо разочаровали лукавые результаты работы так называемой комиссии народных депутатов Верховного Совета СССР, которых фактически отстранив, подменили два заинтересованных лица, явно перепугавшиеся нежелательных результатов. Но и их выводы не устроили Горбачёва. Вместо подробного, предметного и скрупулёзного расследования, с испугу закулисы и от греха подальше срочно сварганилась отписка – мол, поход в Афганистан – ошибка, персональную ответственность за которую несут лично бывшийГенсек Л.И.Брежнев и списком – несколько Членов.

Потому и проникся желанием поглубже разобраться с истоками происходившего. К удивлению обнаружилось, что в освещении некоторых поворотных афганских событий устойчиво навязываются недостоверная информация, ложь, замалчивание ряда значимых фактов, и всё фактически в интересах сокрытия истинной неблаговидной роли не только одного и того же лица и Члена, скрывавшегося под фамилией Андропов Ю.В. , но и его явных и тайных соучастников.

Результаты расследования без утайки нижеследуют.

Накануне

Начало афганской эпопеи совпало с периодом моей службы в Среднеазиатском военном округе (САВО). Он являлся самым молодым и был создан в 1969 году, вскоре после вооружённой провокации КНР у озера Жаланашколь, на казахстанском участке советско-китайской границы.

Первоочередным предназначением САВО являлось прикрытие государственной границы на Синьцзянском стратегическом направлении. Это определяло основные задачи для нашего отдела по военно-политическому изучению ТВД (проще говоря, политической разведке), обеспечению готовности к развёртыванию штатных сил и средств и формирований особого периода.

Хотя округ на южном фланге и граничил с ДРА вдоль таджикского участка границы СССР, однако фактически внимания туда не обращалось. Соединения и части, дислоцированные на Памирском операционном направлении, были ориентированы строго на Восток.

Помимо обычных задач специфичной особенностью для нас являлось и курирование работы с иностранцами, обучавшимися на 5-х ЦК ПУАК (Центральные курсы по подготовке и усовершенствованию авиационных кадров). Фактически это было среднее авиационное училище, где готовились лётчики и техники на МИГи и СУ, боевые и транспортные вертолёты. Обучаемый контингент – самый разнообразный, от Латинской Америки, Ближнего и Среднего Востока, стран Варшавского Договора до Вьетнама и Лаоса. Всего около 37 государств, включая Афганистан.

В состав 5-х ЦК ПУАК входило несколько учебных полков, разбросанных по городам Киргизии и Казахстана, в том числе и г.Кант, где в настоящее время размещена российская военная база.

В политотделе Курсов и политаппарате полков были штатные инструкторы по спецпропаганде. Их задачей являлась организация политико-воспитательной работы с иностранным контингентом. В те годы среди таких инструкторов были и выпускники спецфакультета ВИИЯ, мои однокашники из параллельной, „персидской” группы – Андриенко М.В. и Салкин В.Г., с которыми мы нередко встречались до их отъезда в ДРА.

О важности этой работы свидетельствуют такие факторы, как будущий карьерный рост выпускников Курсов. Например, президентом Сирии стал Хафез Асад, Египта – Хосни Мубарак. Многие стали министрами обороны и начальниками генштабов своих стран, главкомами ВВС и ПВО, политическими деятелями, нередко оставаясь друзьями СССР и определёнными проводниками советского влияния.

О возможных результатах в случае эффективной работы могут свидетельствовать такие известные агенты влияния, как бывший генерал КГБ Калугин О. и Яковлев А.Н., в своё время обучавшиеся в Колумбийском университете США. Кстати, там же обучался и Хафизулла Амин, что впоследствии послужило для КГБ поводом объявить его агентом ЦРУ, якобы там же и завербованного. Дискуссии на эту тему не утихают и до сих пор. Про Яковлева и Калугина – молчок, они ведь демократы. Интересно, что когда газета „Русский голос” (Нью-Йорк) опубликовала их студенческий снимок, редактора В. Пруссакова уволили с работы, а остальным сотрудникам строжайше запретили упоминать имя А. Яковлева. Судя по его последующим „перестроечным” делам, дабы не засвечивать, где и чему его обучали.

Как известно, бывший начальник КГБ СССР В. Крючков документально докладывал Горбачёву, когда и как Яковлев был завербован ЦРУ и какая миссия на него возлагалась, но тот отмахнулся. (Нашел, кому докладывать!).

Как видно из приведённого примера, и в наших ВУЗах работать с иностранцами следовало бы более серьезно.

Моё знакомство с Афганистаном началось в том числе и через курсантов из ДРА. К сожалению, нередко это бывали ,,разборки”по фактам периодических межфракционных стычек сторонников ,,хальк’’ и ,,парчам”, иногда довольно серьезных и требующих вмешательства даже высокопоставленных представителей армии ДРА. Умышленно не раскрываю, что представляли собою названные фракции, поскольку данное повествование изначально предназначалось для закрытого сборника, готовящегося к изданию в одном из главных управлений военнного ведомства, где народ в основном в курсе той темы. Да и во многих публикациях это изложено довольно подробно. Полагаю, что и из дальнейшего изложения думающий читатель также получит необходимую информпцию.

Разумеется, о развитии ситуации в Афганистане нас держали в курсе коллеги из ТуркВО. Мне лично уже в бытность начальником отдела спецпропаганды политуправления САВО приходилось чуть ли не ежедневно общаться с ними по телефону ЗАС, в основном с Л.И. Шершнёвым, в то время возглавлявшим там аналогичный отдел, Г.Асатуровым, У.Касымовым. Будучи в гуще событий, они всегда находили возможность обстоятельно проинформировать об обстановке. В то время и позже мне всегда казалось, что никто так близко к сердцу не принимал происходившее в Афганистане, как Леонид Иванович.

Ежедневно в отдел приходили информационные сводки разведуправления САВО и разведотдела Восточного погранокруга, материалы радиоперехвата Ташкентской редакции зарубежного радиовещания. Одним словом, пульс событий для нас был реально ощутим.

По правде говоря, как бы ни зашоривалось представление советской и зарубежной общественности лишь на чуть ли не поминутных событиях ноября-декабря-79, предшествовавших принятию окончательного решения на ввод наших войск в ДРА, смутное предчувствие неизбежности этого витало уже в начале 1979 года.

Помню, 5-7 февраля 1979 года в ходе командировки в 860-й отдельный мотострелковый полк (омсп) в г. Ош на юге Киргизии мы с только что назначенным и прибывшим за сутки до того его командиром подполковником Кудлаем В.С. (впоследствии генерал-лейтенант) отправились на УАЗике в посёлок Сары-Таш. Там высоко в горах, за полторы сотни километров от Оша, размещались передовые склады боеприпасов и ГСМ на случай выхода полка на прикрытие Памирского участка госграницы с Китаем.

Преодолели Алайский перевал (2730 м.), затем пер. Талдык на высоте 3615 метров и остановились у памятника инженеру Грушко Ю.Ф., строившему Памирский тракт ещё на заре советской власти. Он скончался там же, сравнительно в молодом возрасте. Сердце не выдержало.

Зима в разгаре. Суровое, неприступное высокогорье. Трасса узкая, но чистая. Однако километровые указатели на обочине завалены сугробами почти доверху. Не зря у Хорогских пограничников бытовала шутка: „Ох, нелёгкая дорога от Оша и до Хорога, от Хорога до Оша – та дорога хороша!’’.

Мы стояли и смотрели вниз, где далеко просматривались серпантины, по спирали восходившие на перевал. Настоящая „дорога жизни’’ для заоблачного Горно-Бадахшанского областного центра. Поражала скорость и в какой-то степени бесшабашность водителей грузовиков, снующих по немыслимым виражам. Казалось, неосторожное движение, занос – и полетишь по серпантинам чуть ли не отвесно. Ни костей, ни гаек не соберёшь!

Кудлай В.С. вдруг пророчески говорит: „Как здесь воевать? Завалят дорогу в голове и хвосте колонны, а ты как на ладони. Будут сверху лупить без проблем. Ни укрыться, ни развернуться, ни сманеврировать, ни орудие задрать!”

Ему действительно через 11 месяцев, начиная с 8 января 1980 года, пришлось вести полк через эти и дюжину других перевалов, среди которых нешуточные „40 лет Киргизии” (3640м.), Уз-Бель (4651м.), Иркештам (4280м.), Найзаташ (4137м.) и прочие „четырёхтысячники”. 860омсп без „колёс” (их отправили через Термез), на гусеничном ходу вышел к посёлку Ишкашим на афганской границе. До передачи в состав Ограниченного контингента полк сопровождала группа офицеров из штаба и некоторых управлений САВО. От Ишкашима оставшиеся до Файзабада 180 километров (где до 1989 года дислоцировался полк) мотострелки с боями, потерями и непрерывными расчистками бесконечных завалов пробивались месяц.

Но вернёмся к началу 1979 года. В апреле привычный уклад жизнедеятельности нас, „среднеазиатов”, был внезапно нарушен московской директивой по полному развёртыванию и передислокации 68-й мотострелковой дивизии (мсд) в район Термеза, то есть на границу с Афганистаном.

Подобных дивизий и в других приграничных округах было сравнительно немного. По штатам мирного времени она являлась почти полностью боеготовой, за исключением одного из мотострелковых полков 2-го эшелона, и прикрывала важное Алма-Атинское направление. Один из её полков постоянной готовности дислоцировался на самой границе с Китаем в г. Панфилове (г.Джаркенд). Другой, такой же – в пригороде Алма-Аты.

Мне довелось в составе оперативной группы участвовать в организации мобилизационного развёртывания дивизии до полной численности, слаживании, погрузке личного состава и его отправке. Ввиду особой чрезвычайности срочно был заменён оказавшийся до того с инфарктом в госпитале начальник политотдела соединения полковник Дадамьянц Л.А.. Сейчас он проживает в Сочи и мы с ним частенько перезваниваемся и встречаемся.

За счёт других частей в экстренном порядке укомплектовывались вакантные офицерские должности.

Дивизия уходила насовсем и с „потрохами”, когда в поход тащили всё подряд вплоть до выдранных из стен электровыключателей и розеток. Впереди ждала неизвестность, поэтому считалось, что на новом месте в хозяйстве всё пригодится.

Принять решение о передислокации дивизии, да ещё с такого важнейшего направления в условиях сохранявшейся напряжённости в советско-китайских отношениях – дело было непростое. Следовательно, принималось оно, во-первых, на высшем политическом уровне. Во-вторых, становится очевидным, сколь важным кем-то (Ю.Андроповым?) оценивался ещё в апреле-79 афганский фактор по сравнению даже с китайским. Это и сейчас кажется очень странным и, не исключено, может быть объяснимо в контексте последующих событий и особой роли в них Андропова. В-третьих, передислокация 68мсд с китайской на афганскую границу за восемь месяцев до принятия окончательного решения на вторжение в ДРА прямо указывает на существование уже явно вызревавшего замысла. Замысла, но не решения. Впоследствии он варьировался и уточнялся, но „процесс” пошёл.

Через месяц дивизия вернулась в прежние пункты дислокации, где ей опять пригодились вырванные было с живьем упоминавшиеся электроприборы и прочая хозяйская утварь. Однако её алма-атинский 186мсп через год всё же ушёл в Афганистан, где был реорганизован в 66-ю отдельную мотострелковую бригаду (омсбр) (г.Джелалабад). В состав 40 ОА из САВО также были отправлены душанбинская 201мсд и джамбульский вертолётный полк.

Факт намечавшегося ещё задолго до основных событий замысла подтверждает и генерал-майор Колесник В.В., который позже, в декабре 1979г. непосредственно руководил штурмом дворца Х. Амина. В своих воспоминаниях он пишет: „2-го мая 1979 г. (в праздничный день! Прим.авт.) меня вызвал тогдашний руководитель ГРУ генерал армии П.Ивашутин и поставил задачу сформировать 154 отдельный отряд спецназначения численностью 520 человек, который был сформирован в мае-июне… Главная странность отряда заключалась в том, по какому принципу в него отбирались солдаты, сержанты и офицеры… Только трёх национальностей – узбеки, туркмены и таджики… В июле-августе отряд занимался боевой подготовкой. А в это время на личный состав батальона в Москве уже шили униформу афганской армии, а также готовили необходимые документы на каждого военнослужащего на афганском языке. 19-20 ноября отряд переброшен в Баграм… 13 декабря 1979 г. батальон прибыл в Кабул для усилении охраны дворца главы государства…” (т.е. Х.Амина). Разумеется, начальнику ГРУ задачу должен был ставить Министр Обороны маршал Д.Устинов. А вот что касалось особенностей укомплектования, униформы и документов на иностранном языке – это уже был ,,почерк” другого ведомства, о чём мы узнаем лишь после событий 27-го декабря 1979 года. Об этом речь ещё пойдёт, однако следует обратить внимание, что для Ю.Андропова всё было предопределено как минимум за восемь месяцев до того. Следовательно, он уже тогда имел чёткий план действий согласно какому-то задуманному сценарию. Кем и где? Попытаемся разобраться.

Итак, Л.И. Брежнев и несколько других членов Политбюро примут окончательное решение 12 декабря, а 13-го абсолютно боеготовый „мусульманский батальон” уже в Кабуле. В афганской униформе, с соответствующими документами. Именно на броне и плечах этого отряда две группы спецназа КГБ – „Гром” и „Зенит” 27.12.79 будут штурмовать дворец Х.Амина.

Помните слова из песни популярного автора-исполнителя „афганских” песен Виктора Верстакова – „…Без документов, без имён, без наций лежим вокруг сожжённого дворца…”? В то время он являлся сотрудником военного отдела газеты „Правда” и в разгромленном дворце побывал уже 28.12.79 года. Почему без имён, без наций? Да на всякий случай, вдруг сорвётся. А ещё буквально накануне батальон был усилен 9-й ротой 345пдп ввиду возникших опасений по поводу значительного превосходства численности охраны Амина. Её командир Востротин В.А. станет Героем Советского Союза. По совпадению именно на эту роту падут тяжёлые испытания во время операции „Магистраль”, когда он уже будет командиром этого полка. Подвиг роты явится прототипом для сценария известного кинофильма „9-я рота”.

А тогда, в далёком 1979, Виктор Верстаков сразу же напишет песню:

Девятая рота

Ещё на границе и дальше границы

стоят в ожидании наши полки,

а там, на подходе к афганской столице,

девятая рота примкнула штыки.

Девятая рота сдала партбилеты,

из памяти вычеркнула имена.

Ведь если затянется бой до рассвета,

то не было роты, приснилась она...

Войну мы порой называли работа,

а всё же она оставалась войной.

Идёт по Кабулу девятая рота,

и нет никого у неё за спиной.

Пускай коротка её бронеколонна,

последней ходившая в мирном строю,

девятая рота сбивает заслоны

в безвестном декабрьском первом бою.

В первых числах декабря 1979 г. нам пришлось срочно подготовить и отправить в ДРА экипаж со звуковещательной станцией ЗС-72Б из состава армейского (Семипалатинского) агитотряда.

Несколько позже, в 1981 году в САВО на базе 22-й бригады „спецназ” мне довелось участвовать в формировании 2-го „мусульманского батальона”, но уже со значительным представительством военнослужащих казахской национальности.

С приходом нового командующего войсками САВО генерал-полковника Язова Д.Т. в округе по его инициативе активизировалось изучение военно-политической обстановки в Афганистане и боевого опыта соединений и частей ОКСВ. При мне Д.Язов летал туда дважды. Оба раза брал с собой группы по 10 человек, в том числе начальников разведывательного и оперативного управлений, связи, РВиА, инженерной и бронетанковой служб, тыла. В первой поездке в феврале 1981 г. с ним летал мой предшественник Рожнёв В.В., во второй в 1982 г. в состав группы Язов включил меня. Летали на Ан-26 командующего.

В 40-й армии отношение к приему было серьезное. В Кабуле очень обстоятельно докладывал обстановку начштаба армии в то время ещё генерал-майор Тер-Григорьянц Н.Г. (Позже он станет генерал-лейтенантом, первым заместителем начальника Главного штаба Главкомата Сухопутных войск-начальником одного из ведущих Управлений). Накануне соcтоялась крупнейшая Панджшерская операция. По искренней тональности доклада Нората Григорьевича чувствовалось, сколько сил, знаний, энергии и души вложил он в её разработку и осуществрение, как в своё детище. Говорят, она включена в учебники и даже сегодня изучается слушателями академий.

С Д.Язовым мы посетили целый ряд гарнизонов – Баграм, Кандагар, Джелалабад, Гардез, Шинданд, Газни, штаб 103-й воздушно-десантной дивизии (вдд) в Кабуле. В одном из гарнизонов будущему министру обороны СССР Язову Д.Т. обстановку докладывал будущий министр обороны России Грачёв П.С.

В завершение Д.Язов дал всем время основательно поработать в службах и отделах управления 40 ОА по своим направлениям. Что касалось меня, то коллеги из отделения спецпропаганды щедро поделились информацией по обстановке и накопленным опытом. Хорошо, что многое записал, так как на обратном пути Язов вдруг прямо с борта самолёта, ещё не пересекая границу, скомандовал начальнику штаба САВО генерал-лейтенанту В.Архипову срочно, назавтра, собрать военный совет и подготовить военно-практическую конференцию с руководящим составом штаба и управлений округа, объединений и соединений по изучению боевого опыта 40 ОА. Каждому из летевших были определены темы выступлений. Ткнув в мою сторону пальцем, приказал: „А Вы начнёте конференцию и выступите с докладом по военно-политической обстановке в ДРА. Подготовитесь?” - „Так точно!”. Из-за задержки в Ташкенте в Алма-Ату прибыли под вечер. Фактически оставалась лишь ночь. Однако утром всё прошло по плану. Материалы конференции были обобщены и разосланы в войска.