|
05:51
По ту сторону окопа. Взгляд с другой стороны
|
 Мохаммад Юсуф, начальник афганского отдела центра разведки Пакистана в 1983-1987, Майор Армии США Марк Адкин Фрагмент из книги "Ловушка для медведя" Удивительное оружие - "Стингеры" против авиации "Аэропланы являются наиболее эффективным оружием против боевого духа противника. Они пугают; они истощают; они выматывают нервы. Они, как правило, не наносят большого урона живой силе противника". Капитан Том Уинтрингам, инструктор по подготовке английских партизан, 1939 год 25 сентября 1986 года около тридцати пяти моджахедов скрытно пробрались к заросшему кустарником подножию небольшой высотки, находящейся всего лишь в полутора километрах к северо-востоку от взлетно-посадочной полосы Джелалабадского аэродрома. Наступил полдень, они находились на своей позиции уже более трех часов. Они смогли настолько близко пробраться к взлетной полосе, что находились теперь внутри неприятельских позиций. Командир группы, инженер Гаффар, мог отчетливо видеть солдат на постах по периметру взлетной полосы, сразу же за ограждением. На каждом конце взлетно-посадочной полосы было расположено по несколько танков и БТРов. Гаффар приблизился к полосе даже ближе, чем надо было в соответствии с полученными инструкциями, но он знал эту местность очень хорошо, и проведенная рекогносцировка подтвердила наличие хорошо скрытых подходов, которые можно было использовать даже в дневное время. Я лично выбрал Гаффара для проведения этой операции, вместе с еще одним полевым командиром по имени Дарвеш, которому было поручено выполнение подобной задачи в районе Кабула. Для нас это был момент, которого мы ждали с нетерпением в течение четырех лет, шанс на равных условиях противостоять нашему наиболее ненавистному противнику в этой войне. Обоим командирам было поручено атаковать вертолеты огневой поддержки, либо любую воздушную цель с помощью американской переносной системы зенитного огня "Стингер". В этот, первый, раз, применение этого оружия вылилось в соревнование между двумя командирами. Еще в Руалпинди, где они и их люди проходили обучение, они поспорили друг с другом, кто первым откроет счет победам. Для того, чтобы поддержать их энтузиазм, я согласился с этой игрой, разрешая выйти Дарвешу на задание на два дня раньше, так как ему предстоял более долгий путь к Кабулу. Это был один из решающих моментов войны. После долгих лет отсутствия возможности эффективно отвечать на воздушные атаки, моджахеды получили, наконец-то, оружие, стоящее их боевого духа. Долгое ожидание подходящей цели было вознаграждено в три часа пополудни. Все вглядывались в небо, чтобы увидеть великолепное зрелище - не меньше восьми вертолетов, относящихся к самым ненавистным врагам - вертолетам огневой поддержки Ми-24, приближались к взлетно-посадочной полосе для приземления. У группы Гаффара было три "Стингера", операторы которых поднимали сейчас уже заряженные пусковые установки на плечи и вставали в позицию для стрельбы. Еще один моджахед, вооруженный видеокамерой, трясся в нервном возбуждении, стараясь навести резкость на быстро снижающиеся вертолеты. Огневые расчеты находились на расстоянии окрика друг от друга, расположенные треугольником в кустах, так как никто не знал, с какого направления может появиться цель. Мы организовали каждый расчет таким образом, чтобы три человека стреляли, а двое других держали ракетные тубусы для быстрой перезарядки. Хотя "Стингер" имеет эффективный потолок стрельбы свыше 5 километров, Гаффар подождал, пока ведущий вертолет не начал делать последний круг перед посадкой. Вертолеты уже практически попали в засаду к наиболее сложному в техническом отношении западному переносному ракетному комплексу для стрельбы с плеча. Это было первое в мире использование "Стингеров" против реального противника. "Стингер" поступил на вооружение в Германию в 1981 году, в следующем году в 82-ю воздушно-десантную дивизию США. Во время американского вторжения на Гренаду, в октябре 1983 года, войска США имели "Стингеры" на вооружении, но ни разу их не использовали. "Стингер " стреляет ракетой с инфракрасной тепловой головкой наведения, способной поражать низколетящие, скоростные реактивные самолеты, даже если они летят прямо на стреляющего. Ракета снаряжена боеголовкой высокой разрушительной мощности с существенной невосприимчивостью к контрмерам. Как только головка ракеты захватила цель - никакие источники тепла, такие как противоракетные ловушки, не могут сбить ее с курса. Единственная возможность избежать того, чтобы головка самонаведения ракеты захватила цель, - либо быть слишком высоко для поражающих возможностей ракеты, либо отстреливать противоракетные ловушки с такой частотой, чтобы между ними не было практически никакого интервала. Таким образом, становится ясно, как часто надо отстреливать ловушки и какой запас таких ловушек необходимо иметь на борту. В этом случае с приближающихся вертолетов не было отстрелено ни одной ловушки. Атака подкреплялась дополнительным преимуществом - полной неожиданностью. Три стрелка ожидали команды Гаффара. Они должны были выстрелить практически одновременно, выбирая каждый свою собственную цель. Прицеливание и производство выстрела было очень простым. Стрелок держал пусковую установку, или как военные называют ее - ложу, на своем плече. Сверху был тубус, содержащий ракету, который выступал за конец ложи. Обычно тубус просто выбрасывался после выстрела ракеты, но я настоял на том, чтобы все тубусы собирались и возвращались на базу, по соображениям безопасности. Пустые тубусы служили также доказательством того, что командиры действительно выстрелили ракеты, а не просто прятали или продавали их. Без пустых тубусов я бы просто не получил больше боеприпасов. Каждый из моджахедов выбрал вертолет через открытый прицел на пусковой установке, система "свой-чужой" прерывистым сигналом сигнализировала, что в зоне действия появилась неприятельская цель и "Стингер" захватил головкой наведения тепловое излучения от двигателей вертолетов. Если бы цель была вне зоны досягаемости, то захват головкой наведения ракеты был бы невозможен, и звук не был бы слышен. Спусковые крючки были нажаты, ракеты выстрелили, и стрелки могли сразу же перезарядить свои пусковые установки, спрятаться или начать отход. Это оружие работает по принципу "выстрелил и забыл", нет никакой необходимости оставаться на месте, для того, чтобы вести ракету к цели, подвергая себя риску быть обнаруженным. Только чудо могло остановить ракету, летящую со скоростью более 1500 километров в час, от попадания в цель. Когда ведущий вертолет был всего в 200 метрах над землей, Гаффар скомандовал: "Огонь", и крики моджахедов "Аллах акбар" поднялись ввысь вместе с ракетами. Одна из трех ракет не сработала и упала, не разорвавшись, всего в нескольких метрах от стрелка. Две другие врезались в свои цели. Оба вертолета камнем упали на взлетно-посадочную полосу, вдребезги разлетаясь от удара. Произошла дикая потасовка между огневыми расчетами во время перезарядки ракет, так как каждый из команды хотел выстрелить снова. Еще две ракеты ушли в воздух, одна поразила цель так же успешно, как и две предыдущие, а вторая прошла совсем рядом, так как вертолет уже сел. Я полагаю, что один или два других вертолета тоже были повреждены из-за того, что их пилотам пришлось резко сажать машины. Обезумевшие пилоты старались как можно быстрее приземлиться, со стремительной неосторожностью. Пять ракет, три пораженных цели - моджахеды торжествовали. Их оператор был настолько переполнен восторгом, что пытался снимать, бегая вокруг, поэтому вся запись этого события состояла большей частью из размытых кусков неба, кустов и каменистой почвы. Он смог более-менее успокоиться, лишь снимая черный дым, поднимающийся с места падения вертолетов. Позднее эта запись была показана президенту Рейгану, и тубус от первой ракеты был передан представителям ЦРУ, чтобы они смогли сделать из него достойный сувенир. Это был памятный день. Гаффар выиграл пари и стал живой легендой. В последующие месяцы он сбил еще десять вертолетов и самолетов с помощью "Стингеров". Впоследствии я вызвал его в Стамбул для встречи с генералом Ахтаром, который наградил его особым подарком за его достижения. Его соперник, Дарвеш, не был так же успешен в своей миссии под Кабулом. Ему была поставлена задача - не подходить близко к аэропорту, а расположить своих людей на направлении обычного захода на посадку самолетов и вертолетов, на некотором расстоянии от взлетно-посадочной полосы. С такой позиции он должен был начать ракетный обстрел Кабула, для того, чтобы заставить подняться авиацию в воздух для ответного удара. Я также предложил ему, чтобы он попытался подобраться к взлетному полю поближе, в течение ночи, для того, чтобы можно было сбить советский транспортный самолет. После нескольких дней бесплодных ожиданий подходящей цели эмоции взяли верх, и Дарвеш произвел выстрел в быстродвижущийся реактивный самолет, двигающийся в направлении от него, на крайней дистанции. Ракета не достигла цели, как и две следующие. Он нарушил правила, которые он изучал во время тренировок, поэтому пришлось его вернуть обратно на базу для более тщательного инструктажа и обучения. Это всегда рассматривалось как личное оскорбление, но Дарвеш прибыл для повторных тренировок в сравнительно хорошем расположении духа. В течение двух недель, по возвращении в Афганистан, он полностью восстановил свое имя двумя подтвержденными сбитыми целями. После прекращения огня люди Гаффара быстро собрали пустые тубусы и разрушили неразорвавшуюся ракету, разбив ее камнями, так как у них не было с собой специального набора для уничтожения, и они не могли просто оставить ее там, так как она могла попасть в руки неприятеля. Их возвращение на базу прошло без происшествий, хотя спустя приблизительно час после их отхода они слышали гул реактивного самолета вдалеке и звук разрывающихся бомб. В тот день незамедлительной реакции на сбитые вертолеты в Джелалабаде не последовало, русские были просто ошеломлены. Затем аэродром был закрыт на месяц. Когда полеты возобновились, техника пилотажа кардинально изменилась. Вертолеты больше не совершали полеты по прямой, постепенно снижающейся траектории, они садились по крутой спирали, резко опускаясь с большой высоты, отстреливая ракеты каждые несколько секунд. Оба этих командира - Гаффар и Дарвеш - принадлежали к партии Хикматияра, поэтому второй тренировочный курс провели для двух людей из партии Халила - Махмуда из Джелалабада и Арсала из Кабула. Они оба были ветеранами, очень уважаемыми за проведенные ими операции; мои офицеры, бывавшие с ними раньше в Афганистане, высоко о них отзывались. Наша уверенность в них впоследствии была подтверждена их успешными выстрелами из "Стингеров". Хотя впоследствии достижения Махмуда были серьезно подорваны его безответственностью. Его неблагоразумный поступок был равносилен заявлению во всеуслышание, что теперь против советских войск используются американские "Стингеры". После его первой пораженной цели около плотины Суруби он дал большую пресс-конференцию для журналистов. Он выдал им секретную информацию, включающую в себя основное расположение учебного лагеря и детали моей политики вознаграждения - две новые ракеты за каждую пораженную цель. Махмуд зашел так далеко, что даже позволил журналистам сфотографировать моджахедов со "Стингером". Это было существенным нарушением системы безопасности, но и это не могло умалить того, что, по крайней мере, мы имели оружие, которое могло быть решающим для победы в войне. Когда новость дошла до всех моджахедов, началась волна ликования. Их моральный дух поднялся на небывалую высоту, и я был практически захлестнут шумным требованием каждой партии предоставить и им возможность получения этого оружия. Иметь "Стингер" было символом высокого статуса. К сожалению, появление этого оружия было очень затянуто безо всякой нужды - и затянуто не солдатами, а американскими и пакистанскими политиками. Мы чувствовали - то, что первой жертвой "Стингера" стал вертолет огневой поддержки Ми-24, было символично. Этот вертолет был самым ненавистным в течение многих лет, и даже не столько за то, что очень много моджахедов были убиты с помощью этой машины, а за бессчетные сотни жертв среди мирного населения, женщин и детей. Это был внушительный вертолет, созданный советскими конструкторами как средство огневой поддержки на поле боя - он мог нести не только много вооружения, но и до восьми полностью экипированных бойцов. Этот вертолет был эквивалентом американского вертолета "Блэк Хоук", рабочей лошадкой войны, во всяком случае, так его рассматривали и русские и афганцы. Под его вспомогательными крыльями было четыре пилона для ракет или бомб. С полной загрузкой вертолет мог нести 128 ракет, плюс четыре напалмовые бомбы или бомбы повышенной разрушительной силы, одновременно с этим его пушка могла вести огонь со скоростью 1000 выстрелов в минуту. В течение первого года советского вторжения модель Ми-24 "Hind D" с усиленным бронированием брюха и кабины пилотов появилась в Афганистане в большом количестве. Броня делала его почти невосприимчивым к нашим средним и тяжелым пулеметам. Находясь на большой высоте, около двух километров, он мог атаковать наземные цели с полной безнаказанностью, так как наши СА-7 не могли достать его на такой высоте. Даже в зоне досягаемости этих устаревших ПЗРК всего несколько выпущенных инфракрасных ловушек могло увести ракету с курса. Технические детали этого произведения искусства военной мысли были тщательно засекречены. "US magazine" даже предложил миллион долларов в качестве вознаграждения тому, кто первым захватит неповрежденный вертолет Ми-24. Я уже описывал в пятой главе, как два вертолета были переданы представителям США, после того как их пилоты переметнулись с машинами к неприятелю. Насколько я знаю, никто не получил награды - во всяком случае мы точно не получили. Как бы то ни было, все же мы смогли сбить несколько таких вертолетов еще до того, как к нам на вооружение поступили "Стингеры". Наш успех всегда был результатом превосходной тактики, фактора неожиданности, благодаря чему мы могли подходить на близкое расстояние до того, как пилот успевал осознать грозящую ему опасность. Иногда мы выстреливали ракетницы вверх по склону холмов долины, надеясь, что в случае появления вертолета в долине мы сможем сбить его со склонов. Некоторое время это срабатывало, таким образом мы даже сбили несколько вертолетов с помощью обычных противотанковых гранатометов РПГ-7, но пилоты очень быстро учились, когда ставкой в игре служили их жизни, поэтому в большинстве случаев они держались достаточно высоко. Одним из наших самых выдающихся достижений в борьбе с авиацией до начала использования "Стингеров" в 1986 году было то, что мы сбили МиГ-21, пилотируемый советским генерал-майором. Он летел из Кандагара в Шинданд, когда его самолет был сбит ракетой выпущенной из СА-7. Генерал удачно катапультировался, но был захвачен в плен моджахедами, хотя в то время они еще не знали о важности пленника. Пропажа генерала послужила, вероятно, наиболее массивной поисковой операции с воздуха за всю войну. Множество самолетов поднимались в воздух в поисках пропавшего МиГа. Опасаясь масштабов возмездия, моджахеды, захватившие генерала в плен, расстреляли его, и даже не знали в течение нескольких дней, что он был генералом. Позже моджахеды принесли его парашют в Пакистан, где он до сих пор хранится в качестве памяти об успехе. Экипаж Ми-24 состоял из трех человек. Пилот, второй пилот, выполняющий роль стрелка, сидели тандемом, один над другим в передней кабине, в то время как бортмеханик сидел в основной кабине с десантом. В Афганистане русские имели сотни вертолетов, включая разведывательные и транспортные. Основными базами дислокации Ми-24 были Баграм, Шинданд, Джелалабад и Кундуз. Афганские военно-воздушные силы имели большое количество вертолетов в Кабульском аэропорту, включая эскадрилью Ми-24, и еще одну в Джелалабаде. На этих, афганских вертолетах экипажи обычно были смешанными, советско-афганскими. Считалось необходимым делать именно так, чтобы быть уверенными в том, что задания выполнялись в соответствии с приказами. С расширением военных действий, и в особенности после того, как мы начали использовать "Стингеры", все пилоты вертолетов начали проявлять нежелание атаковать наземные цели с низкой высоты. Русские стали склоняться к тому, чтобы посылать афганцев на сложные миссии, в то время как афганские пилоты выстреливали иногда все свои боеприпасы по любой легкой цели и докладывали об удачном ударе, тогда как они даже близко не пролетали над назначенным для удара объектом. Недоверие к союзникам росло, что подтверждалось в перехваченных радио-переговорах. И советские и афганские пилоты старались, по возможности, летать парами. С самого начала войны колоннам обычно давалось прикрытие с воздуха, вертолеты либо барражировали над ползущей по дороге колонной, либо, для менее важных колонн, поднимались в воздух по первому же сигналу. Ми-24 использовались во всех карательных ударах или в операциях по защите и поддержке наземных сил. Иногда они работали как воздушная артиллерия, иногда совмещали атаку на бреющем полете с высадкой десанта на позиции, но этот вертолет всегда использовался в качестве главного инструмента в поисковых и боевых операциях, завоевывая, таким образом, свою позорную репутацию. Атака кишлака Руган в 1982 году была типичной для советских методов. В Ругане проживало порядка 800 человек, он располагался в 8 километрах на северо-запад от Али Хейля. Это была благоденствующая сельскохозяйственная деревня, расположенная в узкой долине реки Руган, и поддерживающая моджахедов. Сделанные из глины дома лепились на низком склоне горы, по обеим сторонам долины. В центре деревни было множество колодцев и еще больше домов. Любой клочок земли был использован для того, чтобы на нем можно было выращивать пшеницу или кукурузу. В один из дней жители кишлака как обычно занимались своими хозяйственными делами, когда в 9 утра шесть вертолетов были замечены высоко над долиной. Ведущая пара снизилась прямо над долиной. С высоты около 700 метров были выпущены первые ракеты, затем еще один залп, затем еще один, взрывы большой силы разрывали ветхие домишки и убивали или калечили находящихся в них. По крайней мере, в течение двух часов продолжались непрекращающиеся бомбардировки с короткими интервалами, необходимыми для того, чтобы одна пара вертолетов могла улететь, давая место другой. Когда у вертолета кончились ракеты, он кружил над домами поливая их пушечным огнем. В это время на земле молодые люди пытались спастись бегством, двигаясь в сторону гор, оставшиеся - более старшие мужчины и женщины с детьми - пряталась между камней и большими булыжниками. Многие из них умерли прямо на месте, гораздо большее число умерло позднее из-за шока и большой кровопотери. Когда, казалось, наступало затишье, уцелевшие люди начинали выползали из укрытий, чтобы позаботиться о раненых. Это было бесполезно, любое движение внизу было сигналом для того, чтобы следующая пара вертолетов заходила в атаку. Не было никакого сопротивления. Число моджахедов в деревне на момент атаки было незначительным. У них не было никакого противовоздушного вооружения и никаких пещер, где можно было бы спрятаться. Следующая фаза была обозначена появлением наземных сил со стороны Али Хейля. Две сотни пехотинцев, подкрепленные несколькими танками, БТРами и минометами остановились в нескольких сотнях метрах от кишлака. Они рассредоточились до того как открыли огонь. Еще в течение получаса огонь из стрелкового оружия, минометов и тяжелых пулеметов разносил камни и любое возможное место, где можно было бы укрыться. Наконец, где-то в полдень, советские командиры отдали приказ о прекращении огня. Никто из русских не получил даже царапины. Это была так называемая поисково-разрушительная операция, в которой разрушительная часть занимала более важную часть, чем поисковая. Афганский офицер прокричал через мегафон, чтобы те, кто еще оставался жив, вышли из укрытий. Находящиеся в состоянии шока, оцепеневшие, причитающие женщины и дети были отделены от горсти мужчин, которые еще в состоянии были ходить. Началась проческа развалин, солдаты открывали огонь по любому зданию, оставшемуся не разрушенным. Никто не обращал никакого внимания на раненых, их просто не замечали, до тех пор, пока солдаты не покинули кишлак, захватив с собой нескольких мужчин для допроса. Это был конец кишлака Руган. Все 200, или около того, выживших ушли в Пакистан, везя своих раненых на лошадях или мулах, либо просто неся их на одеялах. Они потратили десять часов на то, чтобы добраться до Парачинарского госпиталя. В тот раз выжившие женщины счастливо отделались, провожаемые лишь ударами и руганью. Не было ни изнасилований, ни холодящей кровь резни, так как в операции участвовали не только советские войска. В присутствии Афганских войск русские старались воздерживаться от более отвратительной жестокости. После подобной же операции еще где-то три молодые девушки были захвачены советскими солдатами и затащены в вертолет, изнасилованы и выброшены во время полета еще живыми. Умножьте Руган в сотни раз, и вы сможете представить себе масштабы того, что подразумевалось под Советской тактикой выжженной земли. Никто из них не делал даже попытки завоевать сердца и умы людей, вместо этого они лишь разрушали, убивали мирных жителей, либо изгоняли их со своих мест. Это был их метод искоренения оппозиции, лишения моджахедов поддержки, и давления на Пакистан посредством наплыва беженцев. Должен признаться, что они частично добивались успеха такими действиями. Я думаю, что если бы мы имели "Стингеры" на вооружении в 1982-1983 годах, бесчисленное количество жизней мирных жителей было бы спасено. В течение почти шести лет запрет на поступление "Стингеров" к нам было политическим решением. И до этого я осознавал, что это дело скорее политическое, чем военное, и старался доказать необходимость применения этого оружия моджахедами. В начале 1984 года делегация представителей США, которые ранее консультировали Конгресс по вопросам войны, посетили меня в Роуалпинди. Один из членов делегация спросил, какие системы вооружения я бы рекомендовал для противодействия растущей угрозе со стороны советской авиации. Без всяких колебаний я ответил - "Стингеры". По возвращении назад в посольство этот человек спросил начальника отдела ЦРУ, почему моджахедам не дают это оружия, ведь это рекомендуется бригадным генералом Юсуфом. Ответ ЦРУ гласил: Пакистанское правительство против того, чтобы это оружие попало в руки моджахедов. Это было лишь частью правды... Начальник отдела ЦРУ немедленно связался со мной, опровергая мнение делегации, что именно ЦРУ было против того, чтобы "Стингеры" попали к нам на вооружение, в то время как я был полностью осведомлен о том, что это было нежелание моего правительства. И уже в тот же вечер я должен был объясняться с генералом Ахтаром. Я акцентировал свое выступление на том, что я не был осведомлен о политических мотивах того, почему мы не могли принять это оружие, и таким образом мои рекомендации были исключительно суждениями профессионального военного. Генерал созвал встречу с делегацией для того, чтобы прояснить ситуацию. Я на эту встречу приглашен не был. Никто не отрицал, что "Стингер" является идеальным оружием, с помощью которого пехота могла сбивать неприятельские самолеты и вертолеты, но лишь в том случае, если Пакистан посчитает, что это стоит того. Эти ракеты были лучшими ракетами такого класса в мире на то время, и лишь недавно были приняты на вооружение Армией США, поэтому ее технологические решения были все еще тщательно засекречены. Президент Зия имел такой взгляд на этот вопрос (который изменился к 1986 году) - передача столь высокотехнологичного оружия моджахедам противоречила бы политике снабжения моджахедов лишь оружием, произведенным в странах с коммунистическим режимом. Появление такого оружия, как "Стингер", не могло бы долго оставаться секретом, ракеты или даже пусковые установки могли быть захвачены или увидены неприятельской агентурой. В этом случае, как мог бы Пакистан по-прежнему заявлять, что он не позволяет прямые поставки оружия из США движению Джихад? К тому же, хотя никто никогда открыто этого не признавал, президента волновало, что ракеты могли попасть в руки представителей террористических организаций, которые могли бы использовать его против пакистанской авиации. У него было много врагов, и они уже пытались сбить его личный самолет. Горькая ирония судьбы - позднее Президент Зия был убит именно в результате террористической диверсии против его самолета, но без использования "Стингеров". Но ЦРУ не объяснило моим гостям то, что точка зрения Пакистанского правительства совпадала с их собственной. Администрация США была напугана возможностью того, что их изумительное оружие может попасть в дурные руки. Если бы они начали поставлять это оружие моджахедам, они бы могли его потерять рано или поздно, либо в результате захвата во время операции, либо похищения агентами ХАДа, либо просто могло быть продано беспринципными моджахедами. Продажа всего одного "Стингера" могла бы обеспечить человека деньгами на всю жизнь. Справедливо и то, что американцы боялись, что эта технология могла попасть к Советскому Союзу. Их беспокоило и то, что оружие могло бы, в конце концов, использоваться террористами и против гражданских лайнеров. В связи с этим они опасались, что оружие может попасть в Иран, что в связи с войной в Афганистане и общей сухопутной границей было вполне вероятным. Впоследствии их опасения вполне оправдались, и Иран и Советский Союз получили "Стингеры" в 1987 году, хотя опасения американцев о том, что они могут быть использованы против них самих, не имело под собой основания. В конце 1985 года я рассматривал использование "Стингеров" как единственную неиспользуемую возможность поражения Советский войск в бою. Я становился все более и более настойчивым в требованиях предоставления эффективного противовоздушного оружия. Как я уже до этого рассказывал, меня обманывали: первый раз с поставкой зениток "Эрликон", а затем ПЗРК "Блоупайп". И Пакистанские и Афганские представители отвечали одно и то же: "Предположим, что оружие попало в руки русских, предположим, что террористы могут использовать его против президента, вы можете гарантировать, что это никогда не произойдет?" Разумеется, я не мог этого гарантировать, но так как к тому времени один "Стингер" уже был украден с военной базы США в Западной Германии, сила таких аргументов уже была под вопросом. Единственное, что я знал - без этого оружия моральный дух моджахедов не мог бы быть высоким все время. Благодаря причудливой игре судьбы мы временно потеряли базу Джавара и Советская/Афганская армия успешно провела операцию в районе Али Хейля, что, в конце концов, склонило высокое мнение к моей точке зрения. Хотя меня сильно критиковали за то, что мы создали укрепленные районы и обороняли их в обычных боях, эта ошибка (если это была ошибка) позволила мне получить "Стингеры". Они должны были дать нам перевес в силе на поле боя. В апреле 1986 года шли тяжелые бои вдоль границы с Пакистаном, сражались все, забыв про риск, давая нам, таким образом, то, что нам было нужно. Я использовал все возможности для того, чтобы продвигать свои требования и к генералу Ахтару и к ЦРУ. Я подкрепил свое обращение мнением аналитиков США, которые говорили, что моджахеды не смогут продолжать сражаться, будучи так истощены; наблюдалась нехватка людей, бойцы были так измотаны, что молодое поколение не решалось присоединиться к Джихаду. Я сам не очень-то соглашался с этими теориями, но они дали мне дополнительные аргументы для убеждения. В середине того года Президент Зия уже склонялся к тому, чтобы согласиться. Неожиданно мы были близки к тому, чтобы заполучить "Стингеры". Первой проблемой было обучение. Даже имея это оружие, мы все еще настаивали на том, чтобы моджахеды обучались Пакистанскими, а не Американскими инструкторами. Таким образом, наши инструкторы должны были проходить курсы обучения в США. Они вылетели туда в июне 1985 года. Между тем, курсы по подготовке операторов "Стингеров", оснащенные тренажером, были организованы у меня на заднем дворе, в Оджири Кэмп, в Рауалпинди. Вообще все тренировки проходили с помощью этого тренажера, не было ни одной реальной стрельбы до тех пор, пока группы не начали использование "Стингеров" в Афганистане. Соглашение с США гласило, что они будут поставлять нам до 250 пусковых установок вместе с 1000-1200 ракетами ежегодно, поэтому у нас было некоторое время для того, чтобы обучить достаточное количество групп для использования всех "Стингеров." У нас не возникало никаких вопросов по поводу того, что мы могли просто наводнить Афганистан этим оружием. Наращивание числа оружия было бы постепенным. Я сам лично беседовал и отбирал большинство полевых командиров для обучения. Я искал людей с подтвержденными данными об участии в боях, особенно тех, кто хорошо работал со старыми СА-7. В результате половина из тех, кого обучали, как пользоваться "Стингерами", были опытными стрелками СА-7, имеющими на своем счету одну или более пораженную цель. Официальные представители США настаивали на том, чтобы курсы для моджахедов длились четыре недели. Десять наших инструкторов из Пакистана, которые окончили восьмимесячные курсы в Америке, чувствовали, что и трех будет достаточно. Первый наш выпуск занимался до тех пор, пока не стало ясно, что они являются опытными стрелками. Обычно трех недель было достаточно, для некоторых хватало и 15 дней. Из США прибыл офицер для того, чтобы наблюдать за занятиями нашей первой группы, и я узнал от него, что обычным процентом попаданий для Американской армии было 60-65 % в случаях использования ракет по мишеням. Они расценивали это как хороший процент. На основании статистики, собранной нами позднее, мы установили, что во время реальных операций моджахедов, процент успешных попаданий был 70-75 %, в то время как Пакистанские инструкторы достигали 95 %. Я отношу этот высокий результат на счет высокого качества обучения, решительности обучаемых, природной тяги моджахедов к оружию и агрессивной противовоздушной тактике, которую мы использовали со "Стингерами". В противоположность этому попытки использования этого оружия Пакистанской армией были неудачными. Некоторое количество "Стингеров" было поставлено на вооружение частей, дислоцированных на границе с Афганистаном, для ответа на бесчисленные "преследования" моджахедов советской авиацией, вторгающейся в воздушное пространство Пакистана. Насколько я знаю, Пакистанские военные выстрелили двадцать восемь "Стингеров" по самолетам и вертолетам противника, не сбив ни один. В начале 1987 года Пакистанская армия заявила о том, что она сбила воздушную цель с помощью "Стингера". Все были очень возбуждены. Командир корпуса в Пешаваре, генерал Аслам Бег (сейчас командующий Пакистанской Армией и единственный генерал, который не сел на борт президентского самолета в Бахавалпуре, взорванного в августе 1988 года) хотел прервать встречу для того, чтобы проинформировать премьер-министра лично. Мне тогда довелось быть в Пешаваре, и я попросил Хекматияра, в чьей зоне ответственности самолет предполагаемо был сбит, проверить это для меня. Он связался по радио со своей базой, и его информировали о том, что ни один самолет или вертолет не был сбит. Тем же вечером, будучи в Исламабаде, мне позвонил генерал Ахтар, который хотел, чтобы я организовал возвращение обломков. Он был ошеломлен, когда я объяснил, что не было никакого сбитого самолета, и настоял на том, чтобы я послал офицера лично проверить. Я так и сделал, и он подтвердил нашу версию случившегося, к великому стыду Пакистанской армии. А ведь они даже посылали офицера к моджахедам, для сбора обломков от другого сбитого самолета, в качестве доказательств их достижений. Но в конце концов признали ошибку. Специальная команда вылетела из США для того, чтобы установить причину, по которой мы не могли достичь результатов при использовании "Стингеров". Старший Армейский офицер не захотел признать множество убитых моджахедов, говоря, что это все пропаганда. Президент и генерал Ахтар настаивали, они говорили, что им дали бесполезные, устаревшие версии "Стингеров". Я полагаю, что частично причиной плохих результатов было то, что Пакистанская армия не использовала это оружие в наступательном режиме, они не устраивали засад против авиации противника, привлекая их в уязвимую позицию, до того как неожиданно атаковать. Они обычно сидели на одном месте, в оборонительной позиции и ждали, пока какая-нибудь цель не появится в районе их позиции, хотя, откровенно говоря, это было единственное, что они могли сделать в тех обстоятельствах, сидя на границе. Тема того, каким образом лучше всего стрелять нашим великолепным оружием была предметом многих воодушевленных дискуссий. Так как мы не могли в одночасье наводнить Афганистан сотнями "Стингеров", то выбор лежал между стратегией действий вблизи аэродромов противника, либо стратегией использования оружия вблизи Афгано-Пакистанской границы, сохраняя, таким образом, строгий контроль над группами, и уменьшая риск того, что ракеты могут быть захвачены неприятелем. Я был сторонником первой стратегии. Я полагал, что группы надо использовать смело для дерзких ударов по важным аэродромам, так как это были места, где наши цели находились в большом количестве. Если бы мы могли напасть неожиданно и нанести мощный удар в самом начале, мы могли бы получить громадное моральное преимущество. Стратегия же пассивной защиты наших приграничных баз могла бы позволить противнику вернуть себе инициативу. Все наши американские друзья соглашались с моей точкой зрения, за исключением посла. Преобладало хорошее боевое настроение. Как уже было рассказано, первое успешное применение Стингеров произошло у Джелалабадского аэродрома. Мы также включили Кабул - Баграм в первую фазу применения этого оружия. Затем последовало посылка этих ракет через перевал Гиндукуш для использования у аэродромов в МазариШарифе, Файзабаде, Кундузе, Маймане и рядом с рекой Аму-Дарья. Третья фаза предусматривала использование ракет для обороны провинций, граничащих с Пакистаном, с окончательным их развертыванием вблизи аэродромов Кандагара и Лашкаргаха. Эти районы были предназначены для использования в последнюю очередь из-за отсутствия гор, что позволяло неприятелю быстро определять местонахождение моджахедов с помощью авиации, и уничтожать их сравнительно легко. Использование Стингеров склонило тактический баланс в нашу сторону. Успех следовал за успехом и поэтому моральный дух моджахедов поднимался, в то время как у противника падал. Теперь Афганские и Советские пилоты с неохотой летали на низкой высоте, для атаки по наземным целям, в то время как все транспортные самолеты в Кабульском аэропорту и во всех остальных аэропортах взлетали и садились лишь в сопровождении вертолетов, отстреливающих инфракрасные ловушки. Даже гражданские лайнеры, которые мы не атаковали, переняли манеру резкого спиралеобразного снижения, вынуждая пассажиров нервничать и блевать. Мы инструктировали полевых командиров охотиться не только за самолетами и вертолетами, но и за их экипажами. Для нас мертвые пилоты были более важны, чем сбитые самолеты, так как последние гораздо проще заменить, чем первых. Мы смогли убить или захватить в плен гораздо больше пилотов, после того как боевые расчеты "Стингеров" стали сопровождать специальные команды, чьей задачей было уничтожение или захват пилотов. Хотя нашей политикой никогда не было убийство экипажей сбитых самолетов и вертолетов, захваченных в плен, советская пропаганда внушала многим, что взятие в плен - участь более незавидная, чем смерть. Такая ситуация существовала задолго до того, как мы начали получать "Стингеры". В 1984 году мужественный английский фоторепортер Джон Ганстон стал свидетелем этого ужасного страха перед пленом, снимая мертвого пилота советского МиГа-21, снимок которого был затем опубликован во Французской еженедельной газете "L'Expres". На фотографии было видно, что пилот лежал в саване своего парашюта, находясь все еще в кресле- катапульте, с рукой поднятой к голове. Он катапультировался, но его ноги были оторваны, когда его кресло вылетало из кабины самолета. После приземления, в предсмертной агонии, он выстрелил себе в голову, опасаясь быть взятым в плен. Позднее моджахеды забрали пистолет из его руки. В своей книге "Солдаты всевышнего" Роберт Каплан цитировал Ганстона: "Пилот находился там уже в течении нескольких недель, и весь почернел на солнце, хотя снег не давал начаться разложению плоти. Черви прогрызли дыры в его лице. Я нашел его радиопозывные и техническую документацию на МиГ-21. Но, черт побери, моджахеды не позволили мне оставить это себе". В 1987 году, в долине Логар, ракета из "Стингера" сбила вертолет, который очень сильно горел, ударившись о землю. Моджахеды пробрались к нему, расчистили обгорелые обломки и сняли одного из партизан, поднимающего крошечное, съежившееся, почерневшее тело одного из пилотов, на конце палки. Тело выглядело как нелепая кукла из угля. За десять месяцев, начиная от первого использования Стингеров, до того времени, как я покинул ... в августе 1987 года, 187 Стингеров было использовано в Афганистане. 75 процентов из них сбили воздушные цели. К тому времени каждая провинция, за исключением трех, имела эти ракеты на вооружении. Мы всегда обучали полевых командиров планировать и действовать в наступательном режиме. Они должны были нападать на посты, в надежде, что те будут запрашивать авиационную поддержку по радио. Если прилетали вертолеты, то они попадали в засаду. Обычные ракетные обстрелы проводились в дневное время для того, чтобы заставить Ми-24 подняться в небо. Иногда они поднимались, оставаясь высоко в небе, выстреливали несколько ракет и улетали прочь. Видя летящие на большой высоте вертолеты, моджахеды умышленно выставляли на показ одну или две автомашины, ведя их таким образом, чтобы напылить как можно больше, надеясь, таким образом, приманить жертву пониже. Если вертолет опускался ниже, его обычно сбивали. Однако гораздо чаще вертолеты оставались высоко, не опускаясь. Вне всякого сомнения появление "Стингеров" вызвало заметную тревогу среди вражеских экипажей самолетов и вертолетов. Однажды два вертолета огневой поддержки расстреливали с бреющего полета один из кишлаков. Когда один из вертолетов был подбит "Стингером", пилот второго вертолета в панике выбросился с парашютом. Зимой 1986/87 полевые командиры и руководители отрядов подготовились к продолжению боевых операций и во время суровых погодных условий. Они имели достаточный запас "Стингеров". Мы по максимуму эксплуатировали их энтузиазм. Это была первая зима, когда мы не потеряли наши наземные позиции в окрестностях Кабула, некоторые блок-посты были даже захвачены моджахедами, так как вражеские вертолетчики часто просто опасались вмешиваться в ход боя, как раньше. Несмотря на продолжающееся подчеркивание необходимости мер безопасности для предотвращения захвата "Стингеров" противником, неизбежное случилось. Дважды в начале 1987 года мы потеряли "Стингеры", сперва их захватили русские, а потом иранцы. Мы обучали команду, которой предстояло провести операцию под Кандагаром под началом Муллы Маланга ("Мясника"). На обратном пути на базу, имея с собой три "Стингера", он попал в удачно организованную спецназом засаду. Несмотря на мои личные инструкции о том, как двигаться, оставаясь всегда внимательным к происходящему вокруг, он умудрился нарушить все правила безопасности. Маланг расположил две пусковых установки и четыре ракеты в головной группе своего отряда, в то время как сам с оставшимися "Стингерами" с основной группой шел сзади. Головная группа остановилась на привал и была застигнута спящей группой спецназа, которая внезапно спустилась к моджахедам на вертолетах. Вертолет приземлился вне зоны досягаемости огня, высадил группу спецназа, которая частично уничтожила, частично захватила в плен головную группу, за исключением одного человека, который убежал. Русские, должно быть, были щедро награждены, когда вернулись с такой ценной добычей. В течение многих месяцев я опасался использовать "Стингеры" в провинциях граничащих с Ираном. Существовала реальная опасность того, что они могли быть проданы либо переданы иранцам. Как бы то ни было, после того, как мы узнали, что русские захватили несколько "Стингеров", я решил воспользоваться шансом и представить это оружие в районах около Герата, Шинданда и других подходящих областях около границы с Ираном. Туран Исмаил из Герата был первым полевым командиром из того региона, который получил "Стингер" через своего заместителя, бывшего полковника Алауддина, который прибыл в Пакистан для обучения, и затем сам сопровождал ракеты. После этого мы выбрали менее важного полевого командира из партии Халил. После обучения ему дали две новые машины, и проводили до границы, где он был тщательно проинструктирован о том, по какой тропе ему следует идти через провинцию Гельменд. Ему незачем было идти в Иран. Непростительно то, что этот полевой командир вернулся в Кветту после краткого путешествия в Афганистан, под предлогом того, чтобы получить больше оружия, и отпустил свою команду продолжать путь без него. У них возникли проблемы при пересечении реки Гельменд, и они отклонились от намеченного пути. Либо по стечению обстоятельств, либо так и было задумано, но их путешествие окончилось тем, что они были арестованы на Иранской территории силами Пассадар (Иранские пограничники). У них было четыре пусковые установки "Стингер" и шестнадцать ракет. Неоднократные попытки Халеса и Раббани, у которых были великолепные контакты в Иране, вернуть их обратно, провалились. Иранские власти никогда, в общем, не отказывались вернуть их, но всегда выдумывали различные причины, для того, чтобы задержать их возвращение. До сегодняшнего дня мы так и не увидели эти ракеты. Я даже не знаю, является ли факт того, что Иран получил доступ к этому оружию еще в 1987 году, широко известным. Я могу лишь молиться, чтобы эти ракеты никогда не попали в руки террористических организаций. Нет нужды говорить, что этот был последний раз, когда Халес получал "Стингеры" пока я оставался работать в офисе. |
| Категория: Проза | Просмотров: 611 | |
| Всего комментариев: 0 | |
