|
04:41
Секретный командарм
|
|
Тухаринов И. Ю. «Секретный командарм». Эта книга — повествование о первом командующем 40-й армии, вошедшей в Афганистан 25 декабря 1979 г. Президент Российской Федерации, Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами РФ Владимир Владимирович Путин.  Часть I. Судьба русской семьи. Часть II. Ветер «афганец» приносит суровые испытания. Часть III. «Опаленные» войной (январь-август 1980 года). Заключение. Приложение. Судьба русской семьи «Если говорить в целом об афганских событиях, то можно со всей определенностью сказать, что достаточно выполнила поставленные задачи доблестная 40-я армия, которая по приказу своего правительства под командованием генерала Ю. В. Тухаринова организованно вошла в Афганистан и организованно, достойно вышла из этой страны под командованием генерала Б. В. Громова». Эти слова Чрезвычайного и Полномочного посла России Б. Пастухова приведены в предисловии к книге генерала армии М. А. Гареева «Афганская страда». Глава 1.1. Афганский синдром 25 декабря 1979 года… Начало военных событий с участием советских войск в Афганистане. Военный конфликт в Афганистане глубоко вошел в сознание нескольких поколений россиян и оказал сильное эмоционально-нравственное воздействие на человеческую психику, поменял общественные представления о добре и зле. Война и ее последствия раскололи нашу страну на несколько непонимающих друг друга группировок, переменили мировоззрение, внесли противоречия в развитие советского общества. Они обострились, когда послышались обвинения. Необдуманные, скоропалительные. Определяющую роль, к примеру, сыграли общественные высказывания ряда советских ученых деятелей. В них они обвиняли военное руководство, командование 40-й армии в развязывании войны в Афганистане 1979-1989 гг., в издевательствах над солдатами и их унижении… Ошарашивающе прозвучали слова, высказанные в интервью одним из академиков о том, что будто бы руководство армии отдавало приказ на уничтожение своих же солдат, лишь бы только они не попали в плен к противнику. Этот кощунственный бред явно шел вразрез с реальной действительностью, с правдой, которую знали сами солдаты и офицеры 40-й. «Просто так, вслепую, не продумав всего, мы не проводили боевые действия, — боевые операции разрабатывались специально и утверждались высшим командованием, согласовывались. Тем более мы не оставляли и не бросали в бою солдат. Искали каждого, кто выбыл из боя. Искали и находили, хоть убитых, но выносили всегда», — утверждал в то время первый командующий 40-й армии генерал-лейтенант Ю. В. Тухаринов. Его слова подтверждал и последний командующий 40-й армии Герой Советского Союза генерал-полковник Б. В. Громов: «В частях Ограниченного контингента советских войск в Афганистане с первого дня действовал приказ о том, что ни один военнослужащий — контуженный ли, раненый или убитый — не должен был оставаться на поле боя. Все, в том числе и тела погибших должны были быть найдены и вывезены. За всю свою продолжительную службу в Афганистане я не помню случая, чтобы мы хоть раз оставили на произвол судьбы офицера или солдата. Порой возникали ситуации, когда для поисков военнослужащих мы были вынуждены даже возобновить боевые действия». Общественная оппозиция, выступавшая против афганской войны, в которой участвовали советские войска не очень отчетливо представляла и понимала всю сложность конфликта. А тем временем он оказался мирового значения. Впервые за многие десятилетия европейская страна, какой являлся Советский Союз, предприняла решительные действия по внедрению демократического правления с марксистской идеологией в отсталой мусульманской стране, которой являлся Афганистан. Подобные шаги вызывали серьезное сопротивление среди экстремистски настроенной исламской части населения, как в Афганистане так и за пределами в мире, в Пакистане, Иране, на арабском Востоке. Существование экстремистского крыла в исламе было известно еще со времен зарождения христианства. Его история насчитывает тысячелетие. Но советские политики не учли данное обстоятельство и недооценили сложность ситуации, посчитав, что социалистические законы возьмут верх над исламской верой. Ведь марксистская философия была по своему духу и декларируемой социальной ориентации близка мусульманскому дехканину (крестьянину). Вместе с тем, в данной восточной стране большинство населения еще не было готово к столь решительной революции в своих религиозных взглядах, отмене общинных устоев и отмежеванию от принятых вековых порядков частной жизни. Вторжение иноверцев вызвало обострение социально-политической обстановки в стране. Подчеркнем, что европейское устройство государственной системы в Афганистане также не выдержало проверку временем. Через много лет после революционных преобразований и вывода ограниченного контингента войск, и с приходом талибов, Афганистан вновь стал возвращаться в лоно родоплеменных, религиозных устоев и порядков. После уничтожения режима талибов наметились более приемлемые для народа Афганистана позитивные тенденции в развитии общества. В начале 80-х годов XX века командиры 40-й армии были вынуждены исполнять роли не очень популярные у своего народа. Кадровые офицеры оказались заложниками существующей политической системы, желавшей продемонстрировать миру через афганский конфликт всю свою мощь и способность распространять свое влияние в различных точках планеты, в любых складывающихся условиях. В данном случае — заложить основы социалистического образа жизни в практически феодальном мусульманском обществе. Внутренняя советская общественная оппозиция в лице многих известных деятелей страны, критиковала в первую очередь действия военных, Министерство обороны СССР, командование 40-й армии. После этих выступлений в народе, сложилось мнение, что афганскую войну якобы развязали именно советские войска своим вторжением в Афганистан. И как только они оттуда будут выведены, война прекратится. История же показала, что советские войска были втянуты в развязанную гражданскую войну в Афганистане на стороне одной из ее внутренних группировок. 40-я армия стала игрушкой в руках политиков. 40-я армия встала на пути распространения наркотиков — этого важнейшего компонента деятельности бандформирований, традиционного источника доходов крупных земельных собственников. Тогда для СССР проблема распространения наркотиков еще не стояла так остро, как в последующее время. Например, в 2000 году от передозировки наркотиков умерло более 1000 человек, в основном молодого поколения. 70% этих наркотиков по происхождению — центрально — азиатские. Перекрытие транспортных путей распространения наркотиков было одной из задач советских воинских и милицейских формирований в Афганистане. Голословными и клеветническими выступлениями многие общественные деятели нанесли огромный вред лучшим представителям армии, сильно ударили по ее престижу и традициям Вооруженных Сил. Нападки ударили не только по военачальникам, они рикошетом пришлись по семьям военнослужащих. В прежде крепком тылу у офицеров и генералов стало появляться непонимание, перешедшее позже в озлобленность. Среди солдат, офицеров и генералов, проходивших службу в Афганистане в различных родах войск, в МВД, КГБ, других ведомствах, эти клеветнические заявления были восприняты с недоумением. Стали нередкими случаи, когда среди военнослужащих, бывших «афганцев» нервы не выдерживали — происходило самобичевание, самоубийства. Порой свою боль они заглушали пьянством, наркоманией. В обиходе появился термин «афганский синдром». Гражданское общество трясло. Оставались сироты, вдовы, нарастала преступность. Сам тезис борьбы против так называемого «вторжения», был выдвинут явно не «местной» «антисоветской демократией», так называемыми «советскими диссидентами», а взят на Западе, за рубежом, у руководителей тогдашнего антикоммунистического альянса. Но в собственной стране, те, кому положено было давать отповедь западным кликушам и правдиво освещать эти проблемы, почему-то отмалчивались. Были и те, кто панически боялся объективного отражения действительности. Средства массовой информации Советского Союза, увлеченные новыми веяниями «перестроенного периода» по серьезным темам отделывались некомпетентными, а подчас и просто безграмотными статьями, как плетьми стегавшими сами свое же общество. Остро переживала афганскую эпопею и семья Тухариновых, потому что связана была с этой проблемой очень тесно. Юрию Владимировичу Тухаринову, первому командующему 40-й армии, было горько слышать в свой адрес обвинения. Его обвиняли чуть ли не в геноциде целого афганского народа, в проведении антинародных действий за хребтами Гиндукуша. Естественно, боевой генерал переживал… Главное было в том, что он не мог ответить клеветникам как подобает, потому что находился на военной службе. Его работа была засекречена по вполне понятным причинам и собственные публичные выступления или написание статей полностью исключались. В декабре 1979 года генерал-лейтенант Ю. В. Тухаринов, будучи первым заместителем командующего войсками Туркестанского военного округа, с осени 1979 года являлся одним из тех, кто стоял у истоков создания 40-й армии, предназначенной для ввода войск в Афганистан. Затем он был назначен ее первым командующим, вводил войска в эту восточную страну. На его плечи выпала доля по разработке и практическому осуществлению операции по вводу соединений и частей, размещению войск на территории Афганистана. В течение 1980 года Юрий Владимирович отвечал за управление войсками, их боевую подготовку, вооружение, строительство военных городков, организацию медицинской, санитарной службы. Именно генерал-лейтенант Ю. В. Тухаринов занимал также в дальнейшем специальную должность — Уполномоченного Правительством СССР по делам советских войск в Афганистане. В военной практике редкий случай, когда один военачальник на себе нес такую огромную моральную и юридическую ответственность за состояние дел крупной группировки войск. Эта нагрузка не могла не сказаться на здоровье Ю. В. Тухаринова. Будучи крепкого телосложения, высокого роста, с хорошо развитой мускулатурой, Юрий Владимирович стал иногда чувствовать недомогание, усилились боли в позвоночнике — давала о себе знать старая травма, полученная еще во время службы в Забайкальском военном округе. Стало беспокоить и зрение. Как-то, просматривая в бинокль местность, на которой находился противник, он вдруг отметил что, изображение накладывается друг на друга. Закрыл глаза, открыл. «Может быть кажется?!» — подумал он. Нет, оказывается нервные окончания левого глазного яблока пострадали от перенапряжения и оно иной раз начинало смещаться к виску, тем самым нарушая ясность видения. Пришлось приспосабливаться и к этому состоянию прищуривать левый глаз. Нервы были на взводе круглые сутки. Армия непреднамеренно втянулась в боевые действия и стала нести безвозвратные потери. Командование стало понимать, что судьба подставила их под огонь с двух сторон: в лицо бьет противник — моджахед, а в спину — внутренняя оппозиция в собственной стране, которая стала обвинять военных в развязывании войны на чужой территории. Оставалось одно — делать все возможное, чтобы сохранить жизнь молодых ребят — солдат, сержантов, офицеров, выполнявших свой воинский и интернациональный долг, долг патриотов, одновременно уделяя еще больше внимания вопросам боеготовности войск. Для этого надо было настойчивее проводить постоянную учебу, ежедневные занятия и тренировки, усиливать специальную подготовку личного состава на территории Туркестанского военного округа перед отправкой его в ДРА, более тщательно вести разведку перед началом военных действий. В Афганистане среди командного состава национальной афганской армии, поддерживавшей кабульский режим, бывали случаи предательства и передачи планов военных действий советских войск моджахедам. Поэтому нередко со стороны последних происходили неожиданные нападения на подразделения и части 40-й армии из засад. Мельница войны человеческие жизни не жалела. Серьезной проблемой, осложнявшей боевую деятельность армии, являлось отсутствие в ее составе горно-егерьских формирований. Кадры, поступавшие в ДРА из Союза, мало были готовы к военным действиям в горах, в холоде и жаре. Всему этому они были вынуждены обучаться уже в ходе войны в условия Афганистана. Эти обстоятельства диктовали командованию 40-й армии требования по повышению внимания к вопросам боевой подготовки соединений и частей. Командующий армией генерал Ю. В. Тухаринов постоянно находился в Афганистане. Не часто выдавался случай слетать в Ташкент на доклад к командующему войсками округа. Но, если случалось, обычно пребывал там не более двух дней. Тогда, выкроив паузу, удавалось отдохнуть дома, В семье, побыть немного в тишине и спокойствии у семейного очага. Но дома тоже не все было просто. Семья очень за него переживала. У его жены — Людмилы Петровны обострялись болезни, все чаще она принимала лекарства. За короткими передышками следовали напряженные будни. И долг снова звал командира Ю. В. Тухаринова к его подчиненным «за речку». «Мы, военные, во многом благодарны женщинам, милым женам, подругам, любимым и просто знакомым, за их теплоту и сочувствие, участие, а иной раз самопожертвование ради важного, только им известного, божественного, внутреннего порыва чувств…» Глава 1.2. История семьи — история государства Понимая всю сложность военной обстановки на мусульманском востоке, в каком окружении находилась вверенная ему армия, генерал Ю. В. Тухаринов непроизвольно вспоминал события, происходившие в послевоенной Европе 50-х годов: в Германии, Венгрии, затем 68-й год в Чехословакии. Там происходило утверждение советского влияния с применением военной силы. Теперь вот Афганистан. Вспоминались родные места — север России, далекий город Киров (Вятка), откуда происходила семья Тухариновых. И хотя детство и отрочество не были безоблачными, как и у многих его сверстников, он все же находил в них то сокровенное, что вселяло в него уверенность, придавало силы в трудной армейской работе… Ю. Тухаринов помнил слова отца о том, что советская власть не есть что-то абсолютное, что и ее время может закончиться. Но в это Юрий Владимирович не хотел верить. Впрочем, он и сам видел еще с детства, что советская власть может быть жестокой. Дело в том, что суровая жизнь прошлась по семье, как каленым мечом. Вот что вспоминал Юрий Владимирович: «…Было это в 1940 году летом, ближе к сентябрю. Анна Николаевна Тухаринова, моя мать, получила разрешение на посещение своего мужа, Владимира Алексеевича, находившегося в Воркутинском Гулаге, осужденного по 58-й статье (политической). Воркутинский Гулаг входил тогда в систему северных лагерей под названием «Северный путь». Сборы были недолгими. Упаковав новые носильные вещи для мужа, взяла она свои знаменитые сухарики с сахаром. Долго раздумывала брать ли с собой меня в это столь необычное путешествие. Анна Николаевна подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. На нее смотрели ясные круглые глаза на лице с правильными чертами. Она внимательно осмотрела свою фигуру — высокую грудь, стройные ноги. В глубину души закралась тревога: «Наверно надо взять с собой пацана — ведь уже четырнадцатый год пошел и ростом вымахал под стать маме. Вдвоем безопаснее, да и сподручнее…». Так Юра совершил свое первое дальнее «путешествие» в Воркутинский Гулаг из северного города Кирова. «Как же это произошло, что его отца арестовали?» — Задавался позже не раз он вопросом. Но ответа не находил, так как много не понимал. Ему, как и другим людям, было непонятно — каким образом должно было существовать общество, если Советская власть бросила в лагеря таких как его отец. Арест Владимира Алексеевича был произведен по сфабрикованному доносу, связанному якобы с политической неблагонадежностью. Реабилитировали же его полностью посмертно, только в 1992 году, после известных событий в обновленной России. Политическая неблагонадежность, по мнению органов НКВД, могла брать свои истоки от предков Тухариновых. Ведь их род был одним из известных в г. Кирове (г. Вятка) и своими корнями уходил к началу XIX века. В семье были видные вятские купцы, владельцы гостиниц, кузниц, домов и больших земельных городских участков, и, значит, «потенциальная опора буржуазной оппозиции» в стране, подлежащей репрессированию. Но даже тогда, когда после Октябрьской революции все это отобрали и экспроприировали, Тухариновы не выступали против Советской власти, а относились к революционным порядкам с выдержкой, наблюдая, что же предложит новое общество семье, которая являлась плоть от плоти русской, вятской семьей. В конце 20-х годов частную кузницу деда закрыли — последнее нэповское дело — предложили идти на завод, работать на благо всего общества. Владимир Алексеевич после возвращения с германского фронта первой мировой войны, некоторое время работал в охране предприятия, милицейском формировании. Затем, перешел работать в строительную организацию, благо в свое время закончил гимназию, что позволило ему осваивать гражданское строительство. В 1937 году началась очередная волна арестов среди интеллигенции и руководства страны. Не обошла эта кампания и г. Киров, Кировскую область (в 1934 г. Вятка была переименована в г. Киров, в честь советского руководителя С. М. Кирова). Тысячи кировчан, как и миллионы других советских людей в конце 30-х годов один за другим или целыми группами неожиданно для себя оказывались в застенках многочисленных тюрем и КПЗ, за зловещими рядами колючей проволоки суровых северных лагерей в Сибири, на Колыме, Камчатке, в Воркуте, в Средней Азии и Казахстане. А ведь в первые годы после революции и гражданской войны в Вятской губернии, как и в целом по стране, были годами больших надежд, необычных перемен, преобразований, изменений. Это время, когда все менялось, все пришло в движение. Происходило смещение старого. Рушились веками сложившиеся устои, нравы, обычаи, возникали и внедрялись новые. Народное хозяйство Вятской губернии после революции и гражданской войны, особенно после голодного 1921 года, пришло в окончательный упадок. И это при том, что губерния не подвергалась таким разрушениям, как некоторые другие. Документы тех лет бесстрастно свидетельствуют, что в сельском хозяйстве многие тысячи десятин земли не обрабатывались и не засеивались. Поголовье скота, по сравнению с дореволюционным периодом, снизилось почти наполовину. Более чем двухмиллионное сельское население бедствовало. Пять южных уездов Вятской губернии были официально признаны постановлением ВЦИК голодающими в 1921-1922 годах. Что касается промышленного производства губернии, то и без того слабое его развитие в этот период было окончательно подорвано. Валовая продукция 226-ти действующих фабрично-заводских предприятий составляла меньше половины от объема производства 1913 года. Никакой материальной заинтересованности в повышении производительности труда не было ни у крестьян, ни у рабочих, ни у служащих. До 1922 года на все была разверстка, даже на лапти. Нечем стало платить за труд. Пришлось выдавать зарплату той же продукцией, которую выпускали фабрики: спичками, бумагой, башмаками. Возникла безработица. В 1922-1923 годах вводится новая экономическая политика в стране. Через 5-6 лет масштабы частнособственнического предпринимательства и коммерции, несмотря на ряд ограничительных мер, заметно возросли. Новая экономическая политика позволяла избежать экономического краха, в значительной степени восстановить народное хозяйство, дала возможность губернии сделать заметный шаг вперед. Вятский НЭП, предшественник массовых репрессий, прокатившийся по губернии, был составной частью всенародной трагедии. Вятский НЭП имел свои особенности: он никак не угрожал экономической стабильности советского государства, был в общем-то пародией на капиталистический уклад экономики. Одним словом, время было суровое, страшное, действия властей неоднозначные, противоречивые. Новые испытания моральных и физических сил ждали трудящихся Кировской области в 1937-1938 годах. К концу 30-х годов сложилась практика, которая позволяла руководителям на местах, как, разумеется, и в центре, действовать бесконтрольно, допускать явный, причем массовый произвол. В определенное время все многочисленные любители арестовывались. Наарестовывались уже столько, что некуда стало сажать арестантов. Пришлось принять такое решение: «За двухмесячный срок снизить число заключенных с 800 тыс. до 400 тыс.». Под диким прессом массовой индустриализации и коллективизации оказалось раздавлено, перемолото множество человеческих судеб в стране. Так, в 1956 г., отвечая на секретный запрос Политбюро, КГБ сообщил, что в период с 1935-го по 1940 г. было арестовано примерно девятнадцать миллионов человек, из которых, по меньшей мере, семь миллионов были расстреляны или умерли в Гулаге. Вероятно, истинное число жертв было еще большим. Сколько — неизвестно. И даже в это суровое время в семье Тухариновых, не смотря ни на что, еще оставались надежда, вера, любовь и добропорядочные отношения между супругами. Это было возможно только благодаря их собственным идеалам о земном существовании. Юрий Владимирович вспоминал о далекой поездке к отцу в лагерь: «Когда собрались ехать, то спустились к железнодорожной станции по дорожке за десять минут. Стояла ветреная погода. Немногочисленные ожидающие находились на станции — в двухэтажном кирпичном здании, построенном в конце XIX века. Вот засвистел паровоз, выпуская большие клубы пара, и подошел к перрону. Уселись в вагончик с твердыми сиденьями, отгороженными стенками. Небольшой состав из 7 вагонов тронулся с места и покатил на север к городу Котласу. Через несколько минут в окне начал мелькать густой лес…» Анна Николаевна, призадумавшись, подперев подбородок кулаком, глядела в окно. На нее нахлынули тогда воспоминания из ее недалекого прошлого. Кто бы мог подумать, что она, старшая дочь известного в Вятке купца, будет бедствовать, перебиваться с хлеба на воду, не имея больше перспективы для развития своего дела. Вспоминалась и жизнь дореволюционная. Яблоневый сад, тянувшийся длиною с квартал вдоль дороги, уходящей вниз к реке, участки земли, засаженные кустами различных сортов ягод, отдельные ряды бахчевых культур, картофельные грядки. Все это вдруг почему-то стало не их, и превратилось во всенародное достояние. Яблоневый сад вырубили и поделили на земельные участки, на которых построили временные дома-бараки для прибывшего, неизвестно откуда, народа. Ее родной семье купца Петра Ездакова, оставили четыре дома с небольшими нарезами земли и большую их часть пустили на нужды городского хозяйства. Оторвавшись от горьких дум, мать перевела взгляд на сына, сидевшего напротив. Как интересно сложится у него судьба? Что его ждет? Ответы на эти вопросы она дать не могла. Юра смотрел в окно и был очень заинтересован увиденным. Мальчик думал, что на севере проживает народу не так уж и много. Но здесь он увидел совсем иную картину. Вдоль железной дороги тянулись поселки, обнесенные высокими заборами и лесозаготовительные предприятия. Порой видны были и фабричные трубы. Ночью состав останавливался и стоял по часу и более. Наконец прибыли на нужную станцию. Ландшафт был непривычным: низкие деревья, большие пространства, свободные от леса. В карьере шла разработка горной породы, а дальше, уходящие в никуда рельсовые пути. Вокруг поселка, военная охрана, высокие заборы, колючая проволока. Прошли в отдельное помещение. Ждали грузовик с тентом. Затем, залезли в него с несколькими попутчиками и поехали в лагерь. По приезду вошли в дом в сопровождении дежурного и остались ждать в комнате. Под вечер, когда уже смеркалось, дверь вдруг открылась, и в комнату вошел отец, в черной одежде, худой, с обострившимися серыми чертами лица. Чувствовалось, что он очень нервничал. Подойдя к жене и сыну, Владимир Алексеевич крепко обнял их со вздохом. Потом они все вместе долго сидели молча. Отец улыбнулся, какой-то особенной улыбкой — во рту образовалась пустота, зубов в нем уже не было. Заметив это, Анна Николаевна с болью в сердце опустила глаза… Потом уже на обратном пути, мать рассказала сыну, что Владимир Алексеевич выжил в лагере только благодаря своим знаниям по строительству насыпей и прокладке железных дорог. Лагерное начальство доверило ему работать инженером. В том же разговоре, после продолжительной паузы, Анна Николаевна сказала сыну: «Никогда в жизни не шути с советской властью». Эти слова и увиденные наяву картины из суровой действительности Воркутинского Гулага врезались в память Юрию Владимировичу на все оставшиеся годы. В дальнейшем, став армейским офицером, он нес государственную воинскую службу честно, по уставу, выполняя свой долг и присягу. Он никогда не прикидывался обиженным судьбой хотя, думается, и имел на это все основания. Домой отец Юры вернулся в тяжелую годину 1942 года, когда уже шла кровопролитная война с фашистами. На фронт, таких как он, не брали и Владимир Алексеевич продолжил работу по гражданскому строительству. В Кирове было построено несколько жилых домов по его проектам, ряд общественных зданий. Среди наиболее известных — здание лесотехнического техникума — дом 72 на современной улице Карла Маркса. В свое время за этот проект он подвергался серьезной критике, так как некоторые из руководителей считали, что здание имеет буржуазный внешний вид. Анна Николаевна же в течение всей жизни работала по соседству от своего дома продавцом, затем заведующей продовольственным магазином. Семья Тухариновых в Кирове имела широкий круг знакомых и поддерживала дружеские связи со многими известными людьми. Взрослые и дети живо интересовались культурой, театром, литературой. Был среди их знакомых и вятский революционер М. К. Любовиков, сын которого Овидий стал впоследствии знаменитым вятским поэтом. Юрий Тухаринов часто слушал его стихи и, стремясь подражать ему, стал пытаться сочинять свои собственные стихотворения о героях, о войне, о любви, что способствовало самоутверждению подростка и развивало у него интерес к литературе. Как и все мальчишки Юра любил кино. Более 20-ти раз смотрел «Чапаева». Увлекался спортом, ходил на лыжах. В то время зимние лыжные прогулки были очень популярны среди кировчан. Зима в этих местах долгая, снежная и местные жители очень любят кататься на лыжах, на коньках, санях. В свое время дед Юры, Петр Ездаков, сделал на своей кузнице для него санки — таких не было ни у кого, с загнутыми полозьями, художественной отделкой. В те же детские годы у Юрия проявились музыкальные наклонности. Он любил слушать фортепьяно, скрипку, аккордеон, самостоятельно научился играть на баяне, а, позднее, уже будучи офицером, купил личный аккордеон и всегда возил его с собой по местам службы, как говорится, отводил душу в часы досуга и отдыха. В трудные голодные годы, уже в 14 лет, Юра приобщился к ремеслу часовщика, стал подрабатывать починкой часов, помогая семье, а после восьмого класса пошел работать на машиностроительный завод им. 1 мая. Был учеником слесаря-лекальщика, затем выучился на фрезеровщика — готовил детали к танкам Т-60 и Т-70. Здесь, на заводе, Ю. Тухаринов впервые встретил очаровательную девушку Людмилу Касаткину — будущую свою супругу, которая потом преданно и долго делила с ним трудности гарнизонной жизни, была всегда ему надежной поддержкой и опорой в печали и радости. В 1946 году Юрия призвали в армию и направили на учебу в Саратовское пехотное училище. К слову сказать, в Саратов он приехал на пароходе, тогда это еще было возможно, так как от Кирова до Саратова существовал речной маршрут по рекам Вятка, Кама и Волга. Та первая самостоятельная поездка запомнилась ему на всю жизнь. Тогда в Саратове располагались сразу несколько военных училищ, включая суворовское. Военных можно было увидеть повсюду: на праздничном городском построении или просто в увольнении. Вот что вспоминал ветеран войны Н. Н. Цибизов, в то время один из самых молодых преподавателей курса в пехотном училище: «Это было время победителей. Преподаватели — офицеры, только что вернувшиеся с фронта. Они были эталоном в общественной жизни и быту. Да и многие из курсантов в конце войны тоже успели побывать на фронте, имели боевые награды. Нарушений воинской дисциплины среди них тогда практически не было. Сама обстановка в училище воспитывала патриотов, создавала приподнятое настроение. В числе молодых лидеров отличался курсант Юрий Тухаринов. Он упорно занимался по всем дисциплинам, увлекался физподготовкой. Чувствовалось, что военная служба ему по душе…» За период обучения Юрий Владимирович успел жениться и вскоре в Кирове у него родился сын Лева. После окончания училища, которое Юрий окончил успешно, молодого лейтенанта назначили командиром пулеметного взвода в 51-й гвардейский механизированный полк 15-й гвардейской механизированной дивизии. Так начиналась его служба в гвардейский частях, в которых дослужился до командира полка. Вот как вспоминает о том периоде службы Юрия Владимировича ветеран Вооруженных Сил, кандидат экономических наук, Б. Н. Анненков: «Когда в 1950 году в мою роту прибыл молодой командир взвода лейтенант Юрий Тухаринов, то я сразу обратил внимание на его хорошие физические данные, военную подготовку, выучку и желание работать. С его семьей мы ближе познакомились у него на дне рождения. Впервые тогда я встретился и с его супругой Людмилой Петровной. С того времени мы стали друзьями и на протяжении всей жизни дружили семьями. Так случилось, что мне довелось встретить с Юрием Владимировичем и его последний день рождения в Москве в 1998 году. У меня с женой остались самые лучшие воспоминания о его семье. Очень приятно, что мы повстречали таких открытых и совестливых людей. Людмила Петровна всегда с участием интересовалась нашими делами. Она частенько встречалась и общалась с моей супругой, была отзывчивым, веселым и прекрасным человеком. Людмила всегда старалась организованно провести праздники с семьями офицеров, чтобы они чувствовали себя в приподнятом настроении. В трудную минуту поддерживала офицерских жен. Ю. Тухаринов заслуженно имел авторитет среди солдат и сержантов, офицеров роты. Его любили. Постоянно на учениях он был рядом с подчиненным. Был прост и в то же время строг. Все, что касалось военной службы считал, что офицеру не зазорно переспросить, чтобы улучшить знания и понять проблему. Был доступен для людей, за эти качества его и ценили. Армейская служба Юрию Владимировичу нравилась. После моего перевода в другую часть, он был назначен командиром роты. Так начиналась его трудная дорога к вершинам армейского командования». В 1955-1959 годах Ю. Тухаринов нес службу в Группе советских войск в Германии, где командовал отдельной ротой, был заместителем командира батальона, начальником полковой школы. Там ему присвоили воинское звание — капитан, наградили медалью «За боевые заслуги». Проявившиеся незаурядные командирские способности, систематическая работа над собой, безупречная воинская служба и хорошее знание немецкого языка позволили офицеру Ю. Тухаринову в августе 1959 года поступить в Военную академию им. М. В. Фрунзе. Учеба давалась Юрию Владимировичу легко. Академию молодой майор успешно закончил через четыре года. За его плечами были 12 лет безупречной службы. Вот что рассказывает о семье Тухариновых жена А. А. Корчагина — боевого товарища Юрия Владимировича, Ирина Прокопьевна Корчагина: «Помню мы дружили семьями с Тухариновыми, вместе находились на учебе в Москве, службе в Забайкальском, Туркестанском военных округах. В Москве у Тухариновых родился второй сын Игорь. Первенец, Лева, родившийся в Кирове, к концу обучения в академии поступил уже в Московский энергетический институт. Людмила Петровна всегда старалась наполнить смыслом семейную жизнь, делала все, чтобы им вместе было интересно. Верила в ратные дела, какие поручала ее мужу Родина. Кроме того, она всегда старалась подтвердить золотое правило, что если уж стала женой военного — выполняй свой долг до конца, не лукавь, только при этом можно завоевать уважение к себе со стороны мужа, детей и окружающего общества. Где бы ни находились, мы всегда старались помочь чем-нибудь семьям военнослужащих, особенно молодым». После выпуска из академии Ю. Тухаринов получает направление в гвардейскую мотострелковую дивизию Киевского военного округа на должность заместителя командира полка, а еще чуть позже назначается командиром полка 25-й гвардейской Чапаевской мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в городе Лубны. Об этом периоде его службы рассказывает сослуживец Юрия Владимировича полковник В. Воронин, бывший начальник штаба полка: «Командир подполковник Ю. Тухаринов, был очень уважаемым человеком среди нас, его подчиненных. С приходом его на должность психологический климат в полку заметно улучшился. На службе им строго и четко ставились задачи, организованно проходила боевая и политическая подготовка, систематически проводились учения. Особые требования комполка предъявлял к выучке солдат и сержантов. И это не удивительно, так как он до тонкостей знал воинскую службу. Это чувствовалось во всех его делах. Почти все проверки части высшим командным составом получали отличные оценки. Особо коллективу офицеров нравилось как в праздничные дни организовывался отдых членов их семей. Готовились к этим мероприятиям жены военнослужащих, женсовет поощрял подарками наиболее отличившихся. Праздники в полку всегда проходили с высокой активностью в доброжелательной атмосфере. Таким был передовой коллектив в гвардейской Чапаевской дивизии». Служба Тухаринова в полку была отмечена рядом медалей и благодарностей. Почти ежегодно Юрий Владимирович, уходя в отпуск, любил бывать у своих родителей в Кирове. Анну Николаевну очень радовали успехи сына. Читать полностью |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
