|
07:00
Шиндандская история
|
|
Шиндандская история
Андрей Ворошень .
«До свидания, мальчики, мальчики…
Постарайтесь вернуться назад.» .
Булат Окуджава.
Тоненькая девичья фигурка на обочине шоссе Торгунди – Кандагар у кого угодно вызовет повышенное внимание. Не в парандже, причем, в платьице вполне светском. А хотя бы и в парандже – тоже очень необычно. Не должно быть так. Ну несовместимо это платьице с реалиями афганской войны. Просто бред, иллюзия, мираж… Да, мы в советском гарнизоне, это - режимная зона Шинданд; кругом посты, войска, но - все равно. Только бойцы рейдового батальона не удивлялись этой фигурке. Девушка встречала все их колонны, возвращающиеся с боевых операций. Зовут ее Алена, работает в библиотеке. Знали: в руках у нее – цветы, обычно 3 стебелька. Букета из невзрачных – то ли полевых, то ли комнатных цветков - еще не видно издалека, но он точно есть. Где она их брала – уму непостижимо, мистика какая-то. Тут верблюжья колючка с трудом выживает… Цветы доставались бойцам первых трех боевых машин – по одному стебельку на БМП. И улыбка девичья скромная – им же. И слова всегда одни и те же она говорила: - С возвращением!
Колонна останавливалась, и Алена дарила цветы без предпочтений особых, не разбирая - офицер или рядовой, молодой или дембиль. Закончив, и помахав рукой тем, кому цветов не досталось, она отходила в сторону, а колонна ждала, пока она отойдет. Затем, взревев моторами, изрыгая огромные клубы знаменитой шиндандской пыли, перемешанной с выхлопными газами, колонна двигалась дальше – к месту расположения. Поначалу все цветы доставались 7-й роте, так как обычно именно она двигалась в авангарде. Потом 8-я и 9-я роты взбунтовались, и комбат стал при возвращении с «боевых» чередовать роты, следующие впереди. Это очередь соблюдалась строже всего в батальоне. Солдаты, которым достался цветок от Алены, очень гордились. Засушивали его, хранили в «военнике» вместе с фотографиями из дома. И поверье ходило по батальону, что, мол, оберег это самый настоящий. Никто из счастливых обладателей цветка не погиб, и даже ранен не был. Совпадение, конечно. Ни разу Юра Рощин не получил заветного цветочка. А девушку рассмотреть ему все же удалось. Была она невысокого росточка, фигурка стройная, без излишеств; прическа простенькая, но очень миленькая; лицо – не сказать, чтобы красивое. Обычное лицо. Глаза вот точно необычные. Серьезные очень, кажется – серые. И во взгляде было что-то такое... Бойцы вели себя безукоризненно. Здоровались, конечно, но не больше. Ни шуточек, ни полслова лишних, не говоря уже о скабрезностях каких-либо – никогда. Рощин был абсолютно уверен, что если бы кто-то ляпнул пошлость какую, измолотили бы. Порвали бы просто, и никто бы не вмешался. Потом на «боевые» практически перестали ходить, расположились на заставах до вывода. Перед полным выводом войск из Афганистана, в январе 1989-го, лейтенант Рощин отправлял на Родину группу дембилей самолетом, и на шиндандском аэродроме увидел знакомую фигурку. Алена была не одна: рядом с ней сидел на сумке капитан, опираясь на самодельную палку; правая часть лица у него была со следами ожога. Они смотрели друг на друга тем взглядом, который – даже мимолетный - понятен без лишних слов всем окружающим: так смотрят только очень близкие люди. На двоих у них было две среднего размера сумки. Рядом стояли люди, около которых высились горы коробок с импортной аудиотехникой, толстенных баулов с вещами. Рощин подошел, поздоровался и сказал девушке: - Вот Вы улетаете, а я так и не узнал – где Вы все-таки брали цветы, которые дарили нашему батальону? Алена улыбнулась - голос у нее был чуть глуховатый, но приятный и доброжелательный - и ответила: - Это вам, мужчинам, все стрелять да воевать. А нам, женщинам - цветочки выращивать, да занавесочки развешивать. Да вас поджидать. А цветы… Cемена мы привозили из Союза, выращивали на клумбе у женского модуля, и на подоконниках. Я даже астры однажды вырастила, но их я только ему дарила, - и она, смутившись немного, повернулась к капитану. Тот, не вставая, протянул Рощину руку: - Сергей. У меня и позывной был – «Астра». Не слыхал? Рощин тоже представился, и честно сознался: - Нет. Разведбат? Капитан кивнул. Народ вокруг засуетился, взваливая нажитое на плечи и спины. Капитан тоже поднялся. - Спасибо Вам, Алена, от наших бойцов. Вы нас ждали, и для нас это было важно, – сказал Юрий. Он произнес эти слова, и почему-то именно сейчас вдруг ясно и остро осознал: даже одна встреча возвращающихся с войны, изможденных телом и душой пацанов всего одной девушкой-соотечественницей с цветами превосходила по значимости тысячи, миллионы пламенных речей о верности долгу, партии и чему еще там… Боже мой, как же это важно, чтобы тебя с войны ждала женщина с букетом… Алена смотрела на Рощина своими – да, действительно – серыми, очень серьезными глазами, и молчала. - Удачи вам! – пожелал лейтенант. - Домой по земле пойдешь? – спросил капитан. - По земле, пройдем крайний раз. На Герат посмотрим. - Я б там кое-кому должок отдал… На эти слова Алена встрепенулась тут же, перевела взгляд на Сергея. Такой знакомый взгляд, тот самый, как тогда - у колонны БМП… Они взяли вещи и пошли к самолету. Капитан заметно хромал. Алена попыталась поддержать его свободной рукой за талию, но офицер мягко убрал ее руку, и пошел самостоятельно. Тогда она ухватила край той сумки, что нес Сергей, и стала помогать ему нести эту сумку, но так, чтобы он не видел. Перед самым самолетом капитан обернулся, постоял чуть, и махнул рукой. Не Рощину. Так… Небу бездонному афганскому, горам на горизонте, кишлачку тому, где его подожгли и продырявили, а может быть – войне? Наверное, в тот момент он подумал, что эта война в его жизни – последняя… Алена снова положила руку ему на талию, и они, обнявшись, стали медленно подниматься по рампе. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |
