То туманное утро стало для нас трагичным. Сначала у кишлака появился какой-то мужик на тощей лошади. Мужик был без оружия, если не считать короткого ножа на поясе. Что само по себе было странным. Как это, явный душара и даже без берданки за плечом. Мужик покорно остановился, когда перед ним из засохшего виноградника выскочил Дизель: - Дришь! Стой! Шурави контрол! Проверка! – скомандовал Сержик, для убедительности поднял правую руку вверх, а левой дёрнул стволом автомата вниз. - Командор, командор! – прижимал руки к груди афганец, слез с лошади, опустился на колени. – Давай офицер, шурави! Офицер давай! Ага, щас. Я вышел из-за БМП, принял суровый вид, насупил брови, чуть раздул щёки. Хрен его знает, зачем так сделал. Наверное, чтобы придать себе солидности. - Эй, бача, чего надо?! - несколько небрежно спросил я у приезжего . Афганец опять начал кланяться, приговаривать своё «командор, командор» и ещё что-то то ли на фарси, то ли на дари, а может и на туркменском или узбекском. Я помог подняться ещё нестарому мужику из пыли, усадил его на большой камень, попросил Джона принести хоть чаю, чтобы он бесконечно не повторял своё «командор». Всё с той же важностью приказал Дизелю срочно вызвать сюда Шохрата. Чёрт знает, может и вправду разберёт, чего этому бабаю надо. Афганец с поклонами принял алюминиевую кружку чая, и совсем уже готов был снова рухнуть коленями в пыль, когда Джон сыпанул ему в ладонь колотые куски рафинада. - Да пей ты, мать твою! – подтолкнул кружку к груди афганца. – Пей давай. Пей, дорогой, – уселся рядом с гостем. Я нырнул за машину к Кулакову: - Что с ним делать, Николаич? - Нормально. Всё правильно сделал, - улыбался в усы ротный. – Сейчас Шохрат послушает, скажет, что к чему. Однако, мне кажется, что он за трупами приехал, будет просить отдать. Сроки-то похорон прошли уже, до заката надо было закопать. Ладно, позови ко мне Синицына, сам с духом потолкуй. О чём мне с ним говорить, да и как? Пришлось притащить горячий чайник, подливать афганцу в кружку, смотреть, как он экономно откусывал от кусочка сахара. Остальной рафинад, наверное, ссыпал в карман, может, для ребятишек своих, может, продать надумал. Игорёха щедрым оказался, граммов сто-сто пятьдесят сыпанул сахарочку.Мужик обнимал кружку худыми, почти чёрными пальцами, с длинными грязными ногтями. То и дело шмыгал носом, вытирал его раскрытой ладонью и опять хватался за кружку. А ведь душара с ночи к нам ехал, издалека, подумал я, вон, сколько тряпья намотано. Замёрз. На босых ногах сидели растоптанные чапли, такие же, какие были и у Сопли. Афганец поджимал под себя ноги, пытался согреть ступни худой задницей. Мужик выдул четыре кружки чаю, пока не появился Шохрат. Не подходя к Кулакову, сразу подскочил ко мне, вздёрнул ладонь к панаме: - Товарищ младший лейтенант, рядовой Кулималиахмедов по вашему приказанию прибыл. Вот же, харя! Надо же такую хрень придумать: кули-мали-ахмедов. - Солдат, попробуй поговорить с товарищем местным! – командирским голосом дал я задание Узбеку. - Есть, - козырнул Шохрат. Стал говорить с афганцем. Но дело явно шло туго. - Блин, - с сомнением покачал головой Шохрат. – Похоже, он - таджик. Ладно, как-нибудь разберусь! Как и предполагал капитан, афганец приехал попросить разрешения забрать тела убитых. - Да не вопрос, - согласился я. – Только как этот бедолага пятнадцать двухсотых на своей коняжке заберёт? Шохрат зажестикулировал руками, закалякал на непонятном языке. Афганец опять грохнулся коленями в пыль, очень душевно просил разрешить подъехать сюда его брату на большой арбе, погрузить тела и увезти родственникам в соседний кишлак. - Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробнее, что за кишлак, где именно он? – подталкивал я к расспросам Узбека, сам же разворачивал карту, протянутую Джоном. Да, действительно, километрах в двадцати отсюда есть кишлак. - Где ждёт его брат? Как он подаст ему сигнал? - Говорит, что если командор-сахиб будет столь любезен и выстрелит из автомата три раза вверх, это и будет сигналом, - спотыкаясь, перевёл Шохрат. - Угу, разбежался прямо! Пусть едет за бр ... Читать дальше »