|
Автор:Елагин Александр Николаевич
Из цикла Афганец я, и боль твою пойму АФГАНСКИЙ СИНДРОМ Афганская боль, афганский синдром - Я слышу и помню, братишка, о нем. Летящие в небе, я вижу "вертушки", Спецназ повезли - готовят ловушки. Конечно - Саланг, вся в минах дорога... Опять обстреляли, хоть до базы немного... Горит наливник, и водитель горит. "Неверных убей" - так Аллах им велит. Дорога в крови. Все пылает вокруг. Машина - с обрыва. В машине - твой друг. Закончим войну. Мы вернемся домой. Все вроде прошло. Но зовет нас тот бой. Однажды в далеком, родном нам краю Любимой и детям я песню спою, Как шли на восток, умирали так рано - Афганская боль и синдром из Афгана... БРАТИШКА МОЙ, В АФГАНЕ ВОЕВАЛИ... Братишка мой, с тобой мы воевали, Наказ Отечества в бою мы исполняли. В Афгане боль, лишения познали. Домой вернулись - здесь нас не признали. Как только нас с тобой не обзывали! Убийцами. И поколением, что потеряли... Мол, нас в Афган с тобой не посылали. И даже в ранах наших упрекали. Ты, юный, без ноги домой вернулся. В собесе на бездушье натолкнулся: Нет справок двух из города Кабула, Еще одной - от "духов" из аула. И ордена, и раны, и болезни - Им все не в счет. Уже шипят: "Исчезни..." Клюкой, что стала для тебя ногой, Устроил им в собесе правый бой. Ты показал, как в бой - один - ходил, Как жить хотел и как ты "духов" бил... И результат: запросы не нужны, А справки, что принес, - уже годны... Но мало - палкой, кулаком махать, Чтоб стену бюрократии сломать... Приказ страны мы честно исполняли. На родине - свои нас предавали! |
 Памяти Боевого Товарища 14 октября 2014 года ушел из жизни наш боевой товарищь Федяшин Александр Иванович Командир 2 мср 70 ОМСБР 1981 -1982 г.г в последствии 1982- 1983 г.г.начальник штаба 1 батальона Родился 13 января 1955. – г. Кандалакша (Мурманская область), Россия Умер 14 октября 2014 г. Новосибирск ,Россия Выражаем соболезнования родным и близким . Вечная память |
|
Автор:Мещеряков Юрий Альбертович
Истина где-то рядом... Предчувствие. Оно его сжигало, как на медленном огне, оно давило на сознание, оно мучило и терзало, выворачивало наизнанку, и в этом был страх. Он боялся и сам не знал, чего именно. Что-то должно произойти, что-то... На войне это что-то почти всегда смерть. Первый раз так случилось больше года назад, когда несколько часов к ряду ощущение тревоги тяжелой гирей лежало на сердце, мешало думать, рассчитывать свои действия, мешало управлять людьми. Его рота медленно поднималась по тропе, вьющейся к перевалу, саперы острыми жалами щупов и своими ногами искали мины. Прекрасная видимость позволяла наблюдать горные кряжи на двадцать и более километров вокруг, воздух благоухал прохладой, ослепительно синее весеннее небо внушало надежду. И только эта тревога... В нескольких километрах западнее по другому хребту поднималась другая такая же рота, люди, похожие на муравьев, казались медлительными и смешными. Когда появилась пара боевых вертушек, на нее никто не обратил внимания, армейская авиация всегда обеспечивала их операции, когда они далеко уходили от своей артиллерии, и наносила удары по плановым целям. В этот раз все случилось иначе. Ведущая машина легла на боевой курс, и несколько секунд спустя, две ракеты с шипением ушли к цели. Одна из них прямым попаданием накрыла ту самую другую роту. Какая нелепая, какая страшная ошибка! Но она случилась: все сделано, и там погибли люди. Жуткое и будничное зрелище разворачивалось перед его глазами, но что-то особенное, необъяснимое происходило с ним самим. Не стало тревоги, постыдное облегчение блаженно проникло в каждую клетку сердца, и он отчетливо расслышал уверенный внутренний голос: в этой операции больше ничего не произойдет. И не произошло. Предчувствие, оно не подводило никогда. Оно стояло на страже его жизни, оно охраняло роту, которой он командовал, и вот уже многие месяцы в ней не было безвозвратных потерь. Но никто в роте не знал, чего это стоило их командиру, почему иногда без видимой причины он начинал через мать-перемать, через затрещины гнать своих солдат по расщелинам, камням, заставлял надрываться и страдать от жуткой, запредельной усталости. За глаза его звали психом, в лучшем случае - рыжим чертом, и не очень-то любили, каждый, конечно, судил по-своему, но главное заключалось в другом: с ним не боялись идти на операцию. А когда солдаты доверяют своему командиру, успех обеспечен - это и есть кредо. Ему он следовал неотступно, а поэтому натягивал свои нервы, как струны, и рвал их нещадно. Его тактические ходы со временем стали изобретательны, а накопленный опыт перерос в собственную теорию ведения войны. Какую? Тут все просто: разумное применение боевого устава плюс интуиция. С уставом все ясно, а вот интуиция в его теории шла с грифом совершенно секретно, потому что ей требовался избыток адреналина в крови. Этот гормон стимулировал рефлексы и работу мысли, но главное, он заставлял среди обманчивого благоденствия видеть опасность. Он делал его стопроцентным командиром. Вот и теперь на медленном огне горела его душа. Как и более года назад воздух благоухал прохладой, ослепительно синее небо внушало надежду, а еще зеленая трава мягко стелилась под ногами, невдалеке негромко, умиротворенно вздыхал Панджшер, и выше по ущелью виднелись несравненно белые шапки ледников. Чем не Австрийские Альпы? Чем не рай на Земле? Наверное, таким и должно быть счастье... И ни одного выстрела с самого утра. Почему ни одного выстрела? Мы уже вошли на территорию духов, почему они не стреляют? Как вам вопрос для райского местечка? Вопрос был нормальным, потому что его уже несколько раз задавал себе лейтенант Григорий Маркелов, командир мотострелковой роты, воевавший в этих горах уже полтора года. Когда-то давно его головной взвод напоролся на засаду и лег там почти полностью в чужую землю. Не мог он себя в этом винить, но и забыть тоже не мог. С тех пор в роте не погиб ни один солдат, и Маркелов этим гордился. Сегодня рота находится в передовом отряде полка, обеспечивает работу саперов, и если душманы что-то задумали, то достанется именно тем, кто впереди. Операция обещает быть долгой, весь район надо очистить, а группировка у них здесь приличная, несколько бандформирований и обученных в Пакистане подразделений. А пока саперы снимают минное поле, один из его взводов прикрывает их, у остальных же есть возможность для привала. Он оглянулся по сторонам. Четыре боевые машины пехоты, на ... Читать дальше » |
|
Сергей Калита
АЙТЫКГЮЛЬ. Озорная, весёлая, смелая, в старом платьице до земли, длинноногая, загорелая, приходила к нам из Пхамли. Лепетала смешно и забавно, вслед за нами играя в слова. Была чистой, как синева, и стройна, как в предгории травы. «Шурави», «ташикор» - мы учились понимать немудренный язык. С ней солдатским пайком мы делились, доверительно звали Айтык. А вчера не пришла. Мы узнали: ночью «духи» прокрались тайком и Айтык на куски искромсали, и сожгли её маленький дом. И за что? Что ходила к «советским», брала хлеб с окровавленных рук. Было детство каким-то недетским – из сомнений, страданий и мук. Мы застыли, сраженные вестью. Всё не верилось – трудно понять! И пылали, бесправные, местью – был приказ: в бой с врагом не вступать. Мы рыдали тайком от комбата. Он любого презрел бы: «Мужик!». Были в чем-то и мы виноваты, что погибла так наша Айтык, озорная, веселая, смелая… |
|
Афганистан – наша память и боль
Дмитрий Валитов Леониду Макушину из Омска словно судьбой было уготовано стать военным. Детство его пришлось на начало 60-х годов. Культ героев войны, которым было пронизано время, с самых ранних лет сопровождал мальчика и до сих пор живет в самом его сердце. С 1980 по 1982 год в составе Кандагарской бригады он прошел свой путь пыльными дорогами афганской войны со своим танковым взводом. По следам героев войны - Я учился школе, которую до Великой отечественной войны окончил будущий герой Советского союза омич Владимир Горячев, - вспоминает Леонид Алексеевич. – В одном из боев он с пятью бойцами сдерживал вражескую атаку и уничтожил 300 фашистов. И когда в дни чествования героя мне доводилось пионером стоять в почетном карауле у его мемориальной доски, я был неописуемо горд. Я и сейчас помню это чувство причастности к чему-то необъятному по своим масштабам и силе. Наше патриотическое воспитание действительно имело содержание и глубокий смысл. Немаловажную роль в становлении сына сыграла мать Анастасия Макушина, которая в ВОВ была санитаркой на передовой и знала всю горечь войны. Мальчик был воспитан на ее рассказах о войне и воспоминаниях других фронтовиков, что бывали у них дома. Партбилет, который она получила в разгар войны в 1943 году, на всю жизнь стал для нее символом преданности своему отечеству. Интересно, что при этом она была крещеной и никогда этого не скрывала. Видимо правду говорят: «не бывает атеистов в окопах под огнем»… - Когда я окончил школу, вопрос о выборе профессии для меня не стоял остро. Я знал, что должен служить родине. Было всего два пути: либо танковое училище, либо школа милиции. Но военные корни дали о себе знать и парень остановился на первом варианте. В 1975 году Леонид Макушин стал курсантом Омского высшего танкового инженерного ордена Красной Звезды училища имени Маршала Советского Союза П.К. Кошевого. В 1979 он окончил училище и в звании лейтенанта по распределению попал в танковый полк на Украину. Прошло знакомство с личным составом на новом месте службы и начались армейские будни. В один из морозных декабрьских дней на разводе личного состава из уст командира полка прозвучало: «Сегодня наши войска для оказания интернациональной помощи были введены на территорию демократической республики Афганистан». Все офицеры, конечно, сразу поняли, что стоит за этой формулировкой. Война… После развода полк в полном составе написал рапорта о переводе в Туркестанский военный округ. В мае 1980 года рапорт лейтенанта Макушина был подписан. Кандагарские рейды - Мы были в числе тех, кто менял первых раненых и убитых, - вспоминает Леонид Макушин. - На пересылке в Ташкенте мы встретили матерых «обстрелянных» солдат. Они всем своим видом показывали свою осведомленность в обстановке и без конца говорили, что в принципе все нормально, служить можно, только куда-нибудь вроде Кандагара попадать не надо. Уж очень там жарко. И в прямом и в переносном смысле. Как это бывает в таких случаях, именно в Кандагар я и попал. Первые боевые действия скрывали, и никто из ребят, встретившихся нам на пересылке, даже не был удостоен боевых наград. И только когда над страной полетели самолеты с цинковыми гробами, утаивать что-то стало нелепо. Кандагар встретил добровольцев небывалой пятидесятиградусной жарой. В танковом батальоне Кандагарской бригады, куда был назначен командиром взвода молодой лейтенант, вновь прибывшим давали месяц на акклиматизацию. Бывало и так, что солдату не суждено было идти в бой, война заканчивалась для него так и не начавшись. Так случилось с одним из сослуживцев Леонида Макушина Александром Несиным. В период акклиматизации, ни разу не побывав в боевом рейде, он заразился брюшным тифом и умер. Такая судьба. Смерть на войне это всегда абсурд, всегда случайность, но в таких случаях становится вдвойне страшнее. - Главный спутник солдата на войне – это страх. Может это и звучит несколько избито, но не верьте тем, кто говорит, что на войне не страшно. Страшила не столько сама смерть, а ее нелепость. Когда твоя жизнь стоит одной случайности, одного выстрела. Но каждый из нас умел совладать с собой и выполнить все поставленные задачи. Потом начались рейды. Танковый батальон с пехотой обеспечивал прохождение колонн с боеприпасами, продовольствием и ГСМ. В одном из таких рейдов в танке Леонида Макушина прожгло две дырки гранатометом. Коротко по-военному ветеран только отмети ... Читать дальше » |
