Часть 1 см. Здесь.
Это самое жесткое интервью про Афганскую войну из тех, что доводилось видеть. Ну вот к примеру "Медаль за боевые заслуги" стоила 7000 афганей, чуть дороже чем запасное колесо с ЗиЛа - писарь напишет представление, проскочит или нет - как повезет. Про мертвых и убитых не говорили - табу, но вещи раздавали. Обыск трупов убитых душманов заставляли делать молодых, это считалось мародерством. Передачи опыта как такового не было, спустя 3-4 года в этой десятилетней войне, на тех же самых местах потери несли уже другие подразделения.
Советские бойцы продавали патроны, и оружие душманам, но случаи эти были крайне редки. Андрей Павлюков был свидетелем расправы над таким солдатом в соседней роте - он продавал патроны и продал прибор ночного видения. Его спасли от расстрела-самосуда, сдали особистам. Все поручни на БТРах были обмотаны тканью, без сидушки можно было получить ожог.

Почти 2 часа про самое страшное и черное рассказывает на камеру Гвардии сержант Андрей Васильевич Павлюков, командир гранатомётно-пулемётного отделения 2-го «засадного» батальона 70-й отдельной гвардейской мотострелковой «Кандагарской» бригады.
О бартерном обмене и трофеях, про дедовщину и её примеры, о восприятии войны с точки зрения психологии участников, памятном бое на клеверном поле и Божьей длани, о бартерном обмене и трофеях и многом другом. Смотрится на одном дыхании.

Часть 2
Остался без ног в Афгане. Что сделал жесткий комбат: "За бинты на животе он поднял меня на обрезанные культи и сказал...

"В ташкентский госпиталь из Кандагара я летел очень хорошо, мне друзья сделали "парадку" дембельскую. Пришел командир какой то роты и комбат Свободенюк, они принесли деньги из черной кассы для раненых. Мне принесли 700 чеков. Комбат был очень жестким человеком, он спросил: "Чем ты будешь заниматься на гражданке?".

У нас на гражданке был моряк, без ног по самый пах. Он играл на гармошке и делал классные табуретки. Я сказал комбату, что буду делать табуретки. Он меня вот так взял за бинты, которые консервировали рану до госпиталя. Он меня вот так поднял на обрезанные культи, чтобы я поднялся, и сказал следующие слова: "Сынок. Если я узнаю, что ты чмоняешь как хлястик на шинели, я лично приеду и урекают тебя. Ты понял? Самый легкий день для тебя был вчера". И отпустил. Вот с этим пинком-стимулом, я живу до сих пор.